— приберегая до момента еды или сна, — А почему ты ввязался в эту авантюру на самом деле?

— Хм… Из-за мешка золота.

— Нет, не верю. В такую причину поверили бы те, богатые и знатные претенденты… Такой умный и расчётливый воин как ты, не может не знать, что он может заработать и куда больше. И — куда спокойней. А не так как сейчас: буквально сунув голову в петлю! Ну, или — в осиное гнездо. Полное неведомых опасностей и страшных тварей!

Молчание затягивалось. Конан неторопливо ел, всё так же запивая скупыми глоточками предпоследнюю лепёшку. Наконец, не глянув на напарника, ответил:

— А ты вовсе не так глуп и наивен, как казался с первого взгляда. Твоя правда: мне соваться сюда только из-за золота смысла не было. Да что — золото! Верно: у меня были тысячи возможностей заработать куда больше, лишь шевельнув пальцем! Ну, или согласившись быть мужем ца… — варвар дёрнул плечом. — Но — не по мне это.

Вашу местную «легенду» с чародеем-захватчиком я посчитал за… вызов.

Вызов моим профессиональным навыкам. Навыкам Воина и — глупо звучит! — в какой-то степени — борца за справедливость.

Да, я хотел попытаться спасти целый город от напасти, которая, словно бельмо на глазу, лежит на людях. На жителях. Крестьянах, ремесленниках, ткачихах, водовозах…

Ведь Мохаммад шестой, по моему твёрдому убеждению — всего-навсего — барыга.

Расчётливый торгаш, пытающийся извлечь выгоду даже из спектакля по спасению своей дочери! Да и общие налоги он поднял три года назад — якобы для того, чтобы обеспечить усиленную охрану старого дворца: чтоб тварь, стало быть, не выбралась наружу.

И сколько новых сардоров появилось в вашем выросшем войске?

То-то! А их ведь надо кормить.

Ну а если народ захочет, наконец, сбросить ярмо, что давит всё тяжелей на его шею…

Эти же сардоры с большим удовольствием потопят в крови любой бунт.

Так что обирание чужеземных претендентов меня не беспокоит. Как и их смерть. Они — сами выбирают такую судьбу. А вот бесчестное угнетение и притеснение ни в чём не повинного местного населения я считаю гнусным делом.

Но поскольку убивать падишаха и занимать его дохленький трончик я считаю ниже своего достоинства, я — здесь. В заколдованном старом дворце, а не в новом, который ваш правитель построил для себя как раз на новые налоги, и «госпошлину» с претендентов. И продолжает достраивать — вон: леса третьего крыла до сих пор наращивают кверху и в стороны.

Вот я и хочу, в числе прочего, помочь тебе сесть на место вымогателя-тирана.

Я… Хм. Достаточно подробно объяснил тебе свои… Мотивы?

— Да. Да. Достаточно подробно. И теперь я думаю, что ты был бы для Биркента отличным правителем. Дальновидным. Справедливым. Умным. И — сильным! Уж при тебе никто бы не осмелился на наш город напасть!

— Возможно. Но давай сделаем так, чтоб нападать никто не осмеливался и при…

Тебе.

Дверь в покои падишаха оказалась заперта.

Вот так, просто и буднично: заперта.

И все попытки северного гиганта открыть её голыми руками не помогли: жилы на его шее чуть не трещали от напряжения, но отворить дверь, или пробить мечом толстенные прочные доски, из которых она была набрана, не удалось!

— Надо же… Какая прочная. Не иначе — доски заговорены от стали! Вот ведь хитро…опая скотина. — теперь и Конан почесал затылок, — Ладно, сейчас чего-нибудь придумаем.

Много думать, впрочем, северянин не стал: мечом ударил в саманную стену торца коридора, в которую и была вмонтирована дверь. Остриё со звоном отскочило.

— Бэл раздери. Стена-то… Тоже заколдована. Но с таким я тоже сталкивался. Есть вариант.

Садриддин снова не без удивления пронаблюдал, как из необъятной сумы на свет божий вынимается странный набор предметов: несколько потемневших от времени до коричневости косточек странной формы — словно от неизвестного животного. Баночка из чёрного стекла, свёрток из плотной кожи, похоже, бычьей: очень толстой и негнущейся.

— Если опасаешься колдовства — лучше отойди!

Садриддин поспешил так и сделать, истово бормоча про себя молитву Мирте Пресветлому, однако взгляда от Конановских приготовлений не отрывал, не забывая оглядываться и в темноту коридора за их спинами.

Приготовления, впрочем, оказались чисто символическими: Конан, применяя вместо заклинаний ругательства на разных языках, полил на дверь густой ядовито-зелёной жидкости из баночки. Развернул свёрток, сыпанул на тягучие потёки — жёлтого порошка, оказавшегося там, и выкрикнул, воздев руки:

— Откройся!

От двери пошёл пар. Затем повалил едкий зелёно-жёлтый дым, и вдруг доски вспыхнули ярким фиолетовым пламенем! И горели так, что гудел даже воздух вокруг!

Не прошло и минуты, как обломки препятствия попадали к ногам напарников, и проём открылся.

Внутри оказалось светло: странный голубовато-фиолетовый свет явно исходил не от солнца, и не от факелов или других светильников. Однако из проёма никто не выскочил. Садриддин сказал:

— Здорово ты меня… Насчёт колдовства. А я-то, я-то… Купился, как последний простофиля, впервые увидавший странствующего факира. А это — просто земляная смола и кхатайский порошок! А косточки-то тебе были зачем нужны?

Конан фыркнул:

— Ну — так!.. Факирские уроки даром не проходят: косточки — для нагнетания таинственности, и создания соответствующей атмосферы. Зато тебе точно не было скучно! А то за пять дней безделья мы совсем разленились. Отъелись, успокоились…

— Ага, все бы так бездельничали и отъедались!.. Ну что, посмотрим?

— А то!

Внутри оказался почти такой же интерьер, как в покоях принцессы: роскошная кровать с балдахином из драгоценного шёлка, столики-дастарханы, табуретки, занавеси…

Вот только окон, которым по-идее полагалось бы быть на своих местах, и дверей в помещения для слуг, не обнаружилось: стены казались монолитными, и сделаны были явно из чего-то получше и потвёрже, чем саманный кирпич.

Напарники рассматривали комнату с порога, не торопясь входить.

— Не нравится мне это. Слишком похоже на мышеловку.

— Почему?

— Стены. Видишь: какие блестящие и ровные. Готов заложить свой меч против зубочистки, что прочнее камня. Чтоб тот, кто будет иметь глупость забраться, не смог пробиться сквозь них.

— Но ведь они… Ну, вернее — мы! — всегда сможем выйти через проём! — Садриддин указал на догоравшие у их ног обломки досок.

Конан ничего не сказал, но посмотрел так, что юноша прикусил язык. Но всё же спустя минуту выдавил:

— Что же нам делать? Ведь пройти дальше мы можем только через эту комнату?

— Нет, не только. Можно ещё попытаться… — Конан, отошедший теперь к боковой стене коридора, попробовал потыкать в неё мечом.

Стена подалась: начала крошиться.

— Ага. — варвар удовлетворённо хмыкнул. — Всё правильно. На защиту стен уходит