Растущие аппетиты Туманного Альбиона вызывали нескрываемое возмущение, примыкавшие к границам России континентальные азиатские области рассматривались как естественный объект ее имперской экспансии и никак не британской. Уступать англичанам не хотелось, и в Петербурге с тревогой отслеживали попытки заморских конкурентов внедриться в область российских интересов. Это относилось, в частности, к посещению Бухары представителями Ост-Индской компании Уильямом Муркрофтом и Джорджем Требеком в 1825 году и Александром Бернсом в 1832 году.

Ни у Великобритании, ни у России не было дипломатических отношений с Бухарой и другими среднеазиатскими ханствами, поэтому отдельные миссии посланников и торговые делегации являлись единственным способом навести мосты с этими государствами, собрать о них информацию, склонить на свою сторону. Излишне говорить, что направлявшиеся туда эмиссары были людьми служивыми и занимались как дипломатией, так и разведкой. Об этих путешественниках, которые приобрели ореол романтических героев (и нередко мучеников), написал сотрудник Ост-Индской компании граф Эдуард де Варрен.

«Эти лица странствуют на свой собственный счет или на счет правительства; они проводят долгие годы, не видя ни одного европейца, и долгое пребывание среди диких племен придает их внешности нечто почти столь же дикое, как и нравы тех, с кем они были связаны. Иной раз можно увидеть человека с бородой, отращенной за много лет, в наряде, имеющем весьма мало следов Европы, с кожей, получившей свою окраску под южным солнцем, и со взором, усвоившим его огонь. Покрывающие верхнюю губу густые усы, спокойное, но суровое, энергичное, характерное выражение с трудом позволяют признать в таком человеке англичанина; в нем больше от испанца или араба. Его голова имеет лоб обширный и гордый; густые кудри волос слегка посеребрены; можно прочесть на его челе три качества, существенных и необходимых для избранной им роли: дух предприимчивости, отвага, призвание политика. Какое глубокое и интимное понимание человеческого сердца должен он иметь! Через сколько опасностей, волнений, приключений и катастроф должен он пройти! И вот возникает естественный вопрос: как же закончится эта жизнь? Наградами и почестями, воздаваемыми благодарной родиной, или мученичеством? Узрит ли он вновь скромный кров отца своего или вдали от своих станет жертвой кинжала или яда? Таков пионер английского величия! Это Поттинджер, это Стоддард, это Конноли, это Александр Бернс! Новые Колумбы – открыватели новых миров, прокладывающие новые пути для промышленности, создающие новые рынки для торговли; орудия, которые всегда должны создавать ловкое и великодушное правительство, предоставляя патриотизму двойное воздаяние: богатство и славу в конце карьеры»[136].

Отлично написано, но почему только об англичанах? Русские не отставали от них, подчас превосходя храбростью, мужеством и находчивостью, да и чаще отправлялись в Среднюю Азию.

Еще в петровские времена предпринимались попытки проникнуть в этот регион, которые продолжались на протяжении всего XVIII века. С началом нового столетия усилия в этом направлении приобрели систематический характер. В 1803 году из Орска в Бухару вышел вооруженный караван под начальством поручика Якова Петровича Гавердовского. В 1813–1814 годах в Коканд прибыл переводчик Отдельного Сибирского корпуса Филипп Михайлович Назаров. В 1819–1820 годах в Хиве находилась экспедиция штабс-капитана Николая Николаевича Муравьева-Карского, а в Бухаре в 1820–1821 годах – экспедиция дипломата и ученого Александра Федоровича Негри и барона Мейендорфа.

Все эти предприятия были сопряжены с большим риском и не всегда заканчивались благополучно. Это относилось и к англичанам, и к русским. Муркрофта и Требека, судя по всему, отравили на севере Афганистана, в Андхое и Мазари-Шарифе. Об этом упоминали Демезон[137]и Бернс. Последний писал: «Участь Муркрофта также печальна; ибо он и его товарищи погибли от лихорадки, но и тут также можно подозревать насильственную смерть»[138]. Самого Бернса не миновала трагическая участь. В 1842 году, на исходе Первой англо-афганской войны, его растерзала разъяренная толпа в Кабуле.

Экспедиционный корпус Александра Бековича-Чер-касского (хивинский поход 1717 года) был практически полностью уничтожен хивинцами. На Гавердовского напали казахи, разграбившие караван и заставившие его вернуться назад. В 1825 году потерпел неудачу поход в Бухару Циолковского (тогда еще полковника), сопровождавшего торговый караван. В Кызылкумах его атаковали кочевники и после двухнедельных стычек русские повернули обратно, бросив в пустыне все товары. Огромные лишения и тяготы выпали на долю вооруженной экспедиции полковника Федора Федоровича Берга, посланной в Хиву с требованиями возместить убытки, причиненные разграблением каравана Циолковского, и отпустить всех русских пленных без выкупа.

В азиатских пределах приходилось проявлять хитрость и изворотливость. Муравьев-Карский, чтобы добраться до хивинской столицы Ургенча, изображал захваченного русского офицера, а проводники – его конвоиров. Затем он по-настоящему лишился свободы и в заточении ожидал встречи с ханом.

Любые шаги в отношении среднеазиатских ханств нуждались в тщательной проработке, которую нельзя было поручить людям несведущим. Повышался спрос на специалистов-экспертов, владевших восточными языками и ориентировавшихся в мире, принципиально отличавшемся от европейского. Для Перовского, присматривавшего дельных людей, именно это являлось главным критерием, все прочее отбрасывалось как второстепенное.

Вероятно, это была одна из причин, почему Василий Алексеевич благосклонно относился к ссыльным полякам: среди них часто встречались люди умные, квалифицированные, а, значит, полезные для реализации его планов. Его не могло оттолкнуть «неблагонадежное прошлое», главными для губернатора были образованность, преданность и стремление служить государству. «При самом вступлении в должность, – отмечал Чернов, – он озаботился привлечь себе сотрудников молодых, даровитых и хорошо образованных, а все, что не подходило под эти условия, получало отставку…»[139].

Поляк, татарин, москаль

Естественно, Перовский не обошел вниманием Виткевича, чьи разнообразные достоинства бросались в глаза. Уже через год после своего приезда губернатор представил его к офицерскому званию прапорщика, и это представление было удовлетворено высочайшим указом. Из письма Зана Ходкевичу: «Виткевич имел счастье обратить на себя внимание и заслужить расположение нового начальника, генерал-адъютанта Перовского, который, пользуясь царским доверием и благоволением, сумел ему помочь и произвести в офицеры. Нужно ли говорить, как он был доволен, ведь присвоение звания стало итогом десяти лет ушедшего детства и юности, трудов и забот. Известие об этом он получил в день своего рождения. Его обыкновенное настроение и мысли скрасило чувство благодарности и надежда на лучшее. Пока еще мы не видели его в мундире, портные портят сукно и ругаются»[140].

Ян выделялся своей надежностью, военной подготовкой, верностью профессиональному долгу. Бросались в глаза его порядочность, всегдашняя готовность прийти на выручку товарищам, доброе отношение к людям. Если персонаж, выведенный Далем в «Бикее и Мауляне», не являлся точной копией Виткевича, то наверняка был навеян его образом.

Фрагмент повести:

«У меня есть в Оренбурге товарищ, знакомец, близкий человек,