руками. Вертели его, тыкали куда получится. Но таранного удара с зажатым под мышкой длиннющим копьем очень долго не знали. Историки и сейчас спорят: умели такое парфянские катафрактарии или там клибанарии? Есть доводы за и против, но главный довод против — седло римское не дает жесткой опоры для спины, а копье катафракта не пустотелое. Сплошное копье тяжелое, что еще бы можно терпеть. Хуже, что сплошное копье при ударе не сломается, а передаст всю энергию столкновения на человека в седле и катапультирует его, внезапно, под копыта следующей шеренги.

Так что изобретателем рыцарства как соединения известных до него стремени, копья, кольчуги в один комплекс — а главное, изобретателем тактического приема, когда сила разгона коня передается на тонкое острие копья… Это как кнопку вдавить: сила не очень, зато площадь острия вообще никакая, давление получается вполне приличное.

Вот именно все это соединил в единый комплекс Карл, сенешаль Франции. Какое-то время казалось, что он изобрел пулемет и теперь все войны будут заканчиваться "малой кровью, могучим ударом".

До рыцарского удара битва могла идти долго: час и два воины носились кругами, пытаясь зайти в хвост, зацепить и пробить уязвимую точку и т. д. Рыцарский удар расчищал поле быстро.

Атаковали рыцари не на галопе: на рыси. Так устойчивее. При шаге у коня три ноги на земле, одна переступает. При рыси пара ног в ходу, пара на опоре. При галопе уже почти прыжки, конь касается земли только одним копытом. Если ударить в этот момент палкой по скакательному суставу (он так и называется), то самый-рассамый конь валится, как подрубленный. Цыгане это умеют, практикуют, потому что коней они любят специфически. Продавать любят — а так не особо жалеют.

Вот, шаг медленный, галоп неустойчивый — остается рысь.

Теперь важный момент. Не всякий конь — даже рыцарский — мог повторить атаку даже после удачной сшибки. Просто по причине усталости. Примерно к середине Средневековья появились породы, способные на три-пять бросков, но они стоили примерно как сейчас золотой боинг с крылом в алмазах. Так что любой полководец знал: одна атака у него точно есть. А потом бегай по полю, собирай рассыпавшуюся шеренгу, заново выстраивай, равняй, нацеливай, отмашку давай. Атаковать же надо всем разом, поодиночке перещелкают тем самым цыганским способом. Так что все заново, благородные шевалье. Построились, выровнялись, проверили лопнувшие завязки-подпруги, сменили захромавших коней…

Ну и вот, одна атака есть точно — а все остальные уже как повезет.

Могучих дестриеров селекционировали совсем не сразу, но даже и тогда их берегли. До поля боя рыцарь ехал на обычном коне породы "курсьер", боевой шел если под седлом, то с незатянутыми подпругами. Вот почему мы читаем в хрониках, что "войско было поймано на марше врасплох и разбито", даже про только что победившую армию.

В атаке коня следовало сдерживать, чтобы не сорвался "в скок" и не пришел на момент удара в неусточивой позе. После атаки нужно было правильно выходить из боя, открывая путь следующей шеренге. Кстати, "клином" рыцари не атаковали, атаковали развернутой шеренгой. Вообще любые глубокие построения для самоходного тарана чреваты нанизыванием собственного товарища, малость затупившего впереди. У коня тормозов нет!

Шеренга считалась по числу копий, потому что первым и главным в нее становился сам рыцарь с этим вот самым копьем — "лэнсом". Иногда в боевую линию становился и оруженосец, если имел подходящую броню — она тоже стоила как половинка золотого боинга. А если оруженосец не имел брони и боевого коня, то ехал следом на обычной лошадке именно чтобы подать рыцарю копье взамен сломанного, прикрыть сбитого, помочь раненому.

Следом за рыцарем развертывались его вооруженные слуги, на легких кониках, в броне какой придется — а чтобы их на подходе к рубежу атаки стрелами не закидали, бронированные члены отряда прикрывали стрелков спереди и чуть с боков. Это вот предбоевое построение и есть "рыцарский клин".

В хвосте копья ехали конные стрелки из луков-арбалетов, которые в меру умения перед атакой проводили артподготовку. В сшибку они не шли, их бы оттуда просто повыкидывало, потому что два конных стрелка могли вместе со своими пони весить как один рыцарский дестриер.

Чтобы весь этот конный цирк не спутался в бою, требовалось неиллюзорно уметь ездить. Этому вот и учились рыцари, а не просто равновесие на коне держать. Подмигивать девкам из седла умел и крестьянский хлопец и молодой понтовый торговый приказчик. А вот строем в бою — реально сложное умение.

Зато всякую мелочь, особенно пешую, "копье" во главе с профи разгоняло без особенных хлопот — если никто подлым обычаем копье в ноги не сунет, понятно. Ну так ведомые же для того хвосты и прикрывают.

Интересно, что в той самой решающей битве (Пуату, 732), после которой арабы перестали лезть на Париж, как на буфет, конная атака, якобы решившая все дело, только упоминается хронистами — и как-то невнятно. Вроде как Мартеллом — "молотом" — Карла прозвали именно за нее. Но лично я полагаю, что Карл перехитрил арабов, построившись на холме. Арабы вполне обосновано решили, что за холмом может быть засада — шайтан ведает сколько неверных — и там таки было этих неверных много!

Ну а кони халифата сказали: вы че, офигели? У нас тут еще века селекции назревают, нам еще из себя арабских скакунов выводить, а вы хотите, чтобы мы в горку скакали? Сами скачите, кому приперло!

Тогда начальник штаба арабов…

Вот, это не шутка. У арабов уже тогда практиковался восточный способ ведения боя. Была палатка-ставка, туда стекались доклады, оттуда развозили приказы отрядам удальцов. Все знали, где найти командира, если что. Все знали, когда сражение проиграно и пора уже тикать: когда падали стяги возле ставки. А пока флаги стоят — стоять насмерть! За вами Мекка и Аллах лично, и четыре гурии! Каждому!

Удальцы уже тогда делились на три разряда. Заклепочники знают и сами эти разряды, и откуда взято, и критику того источника. Но я-то не заклепочник, так что могу сказать.

Начинали битву у арабов легкие конники: "утро псового лая". Это была безбашенная тощая молодежь на таких же молодых, почти необъезженных, конях. В силу неопытности, смерти те и другие боялись не сильно, молодой дури имели через край — а потому противник арабов мог внезапно обнаружить этих чертей в таких местах, куда и свои-то соваться ленились. Ходят слухи, что своих лошадей для храбрости арабские "легконогие" обкуривали гашишем, хотя я думаю, это для запаха было. В восемнадцать-то годков