Не в ее ненадежных руках, это он имел в виду. В данных обстоятельствах она не могла винить в этом Джонаса, и все же его предубежденность раздражала.

– Но ведь ты должен управлять бизнесом.

– Ты действительно так сильно хочешь, чтобы я уехал? – Он пригвоздил ее взглядом.

Равенна воинственно вздернула подбородок. Она устала от лжи.

– Тебя это удивляет? Тебя трудно назвать приятной компанией.

Равенна ожидала, что он рассердится, но вместо этого он рассмеялся, чем несказанно удивил ее. Этот глубокий, низкий смех проникал в каждую клеточку ее тела. Равенна обхватила себя руками, испугавшись собственной реакции на звук его голоса.

– И это говорит женщина, которая меня обокрала!

Равенна вздрогнула, и это не укрылось от внимательного взгляда Джонаса. Она тут же отругала себя за несдержанность. Что он увидел в ее глазах, о чем догадался?

– Предлагаю перемирие, – сказал он. – Будем вести себя как цивилизованные люди, пока живем под одной крышей. Договорились?

А у нее разве есть выбор? Нервы Равенны и так находились на пределе, а ведь они провели бок о бок не больше часа. Равенна молча кивнула, но протянутую для рукопожатия руку проигнорировала. Прикосновение к Джонасу Девесону для нее было равносильно плаванию с акулами.

Двумя часами позже Равенна вышла из магазина с полными сумками провизии. Джонас настоял на том, чтобы сопроводить ее, поскольку ее скудных запасов не хватит на двоих.

Внутренний голос нашептывал Равенне, что он просто хочет убедиться, что она не сбежит из поместья. Даже если побег ей удастся, Джонас все равно найдет ее, и тогда станет только хуже. Она зябко поежилась при одной этой мысли.

Он шел рядом с ней, неся в руках большую часть покупок. Но Равенну волновала не столько его роль надсмотрщика, сколько то воздействие, которое он оказывал на нее одним своим присутствием.

Во время их непродолжительной прогулки к магазину он вел себя как истинный джентльмен, но это еще больше нервировало Равенну. Она вполне может справиться и с его неодобрением, и со вспыльчивым характером. Но было что-то до смешного интимное в том, как они вместе шли по магазину, как он открывал перед ней двери и настаивал на том, что понесет самые тяжелые сумки. Равенна напряглась, осознав, насколько ей это нравится.

Глаза Равенны удивленно расширились, когда она увидела припаркованный на улице темно-бордовый «астон-мартин», восхищенные мальчишки крутились около сверкающей отполированными боками машины.

– У тебя весьма эффектный автомобиль, – пробормотала Равенна. Ее восхитили плавные линии корпуса и мягкие кожаные сиденья, словно обволакивавшие ее.

– Ты считаешь, я должен ездить на чем-то менее приметном? – весело спросил он. – Сдержанный «бентли» или потрепанный «лендровер»? Я упорно трудился, чтобы заработать все, что у меня есть, и я не стыжусь демонстрировать это.

Равенна фыркнула. Джонас подошел к машине и стал загружать сумки с покупками в багажник.

– Ты родился с серебряной ложкой во рту. Не думаю, что…

Джонас обернулся к ней, и от выражения его лица слова застряли у нее в горле. Ей показалось, что она вот-вот покроется ледяной корочкой от холода, сквозившего в его глазах.

– Честно говоря, меня совершенно не волнует, что ты думаешь. – Он взял пакеты из ее рук, положил их к остальным и захлопнул багажник. – К твоему сведению, может, я и родился с серебряной ложкой во рту, но так было не всегда. Пирс женился на моей матери ради денег, а с его впечатляюще неудачными инвестициями и талантом транжирить деньги эти запасы вскоре иссякли. Знаешь, откуда у меня репутация талантливейшего вундеркинда-инвестора? – Джонас наклонился к ней. Его горячее дыхание обжигало лицо Равенны, но она не могла пошевелиться. Она была словно загипнотизирована его взглядом, в котором читались страсть и боль. – Потому что к тому времени, как я окончил школу, денег не осталось совсем. Если я хотел поступить в университет, то должен был сам оплачивать свое обучение. Черт! Если я хотел сохранить крышу над головой своей матери, то тоже должен был финансировать это, потому что твой драгоценный Пирс не в состоянии был этого сделать!

– Пирс никогда не был моим, – выдавила Равенна.

У нее кружилась голова от новой информации. Она всегда считала, что деньги всю жизнь давались Джонасу легко.

– Он был мужчиной твоей матери. Она знала, что все эти годы жила припеваючи на мои деньги? Или ей было на это попросту плевать?

– Твои?

Его смех был острым, как лезвие бритвы.

– Девесоны начинали свое дело как семейное, но на самом деле Пирс был лишь лицом компании, он любил распушить хвост на публике и похвастать успехами. Моими успехами! Хотя он этого и не признавал. Ему проще было говорить о прибыльности компании, чем признавать, что это его сын-подросток берет на себя риски и делает всю работу.

– Прости. Я не знала…

Равенне показалось, что эти новые знания о Джонасе изменили что-то в ее представлении о нем, словно кто-то слегка повернул калейдоскоп, и картинка, состоящая из разноцветных стеклышек, мгновенно поменялась.

Значит, все эти годы именно он был кормильцем семьи, поддерживая тот образ жизни, который привыкли вести его родители? Мало того, именно Джонас зарабатывал те деньги, которые с такой легкостью тратили Пирс и ее мать!

Каково это – нести столь большой груз ответственности в таком юном возрасте? Проблемы самой Равенны резко поблекли в сравнении с его трудностями.

– Не знала, – проговорил он. – Да и откуда бы тебе знать?

Внезапно его серые глаза стали мягкими, как густой утренний туман. Равенна почувствовала, как внутри ее поднимается тепло.

– Кто эта девушка, Джонас?

Равенна резко обернулась, думая, что это кто-то из друзей Джонаса. Перед ними стоял человек с камерой, он попятился назад, словно осознав, как напрягся Джонас. Он быстро взял Равенну за руку и усадил в машину.

– Чертовы папарацци, – пробормотал он себе под нос.

– Папарацци? – Равенна недоуменно посмотрела на него. – Почему он хочет сфотографировать нас?

– Новость дня. – Джонас пожал плечами. – Не волнуйся, я не думаю, что фотография появится в прессе. А если и выйдет, то много шума не наделает. – Он снова пожал широкими плечами.

Джонас закрыл водительскую дверь и завел двигатель. По всей видимости, присутствие папарацци его совершенно не беспокоило. Равенна недоумевала: насколько же влиятельным нужно быть человеком, чтобы даже его поход по магазинам освещали в прессе.

Они принадлежат к абсолютно разным мирам, и Равенне стоит хорошенько это запомнить. Она понимала, что между ней и Джонасом еще не все закончено, и дело было уже не только в украденных деньгах.

Жить в одном доме с Джонасом оказалось проще, чем предполагала Равенна. Они просто избегали друг друга.