– Была, но я не запомнила…

– Сколько слов на вывеске?

Лёка задумалась.

– Кажется, два…

– Может, «Красная Ривьера»? – Это заведение располагалось ближе всего от места, где обнаружили труп.

– Я не знаю. Не помню… – удрученно пробормотала Лёка.

– Оркестр в заведении играл?

– Да-да!

– Большой оркестр-то?

– Нет, там всего несколько музыкантов… Столики круглые, но без скатертей… Мне кажется, в названии был какой-то цветок, – неожиданно объявила Лёка и посмотрела на Сандрыгайло с надеждой.

Значит, все-таки не «Красная Ривьера», а «Роза ветров».

Сандрыгайло насупился.

Сразу же ведь мог сообразить, что помощнику оператора «Красная Ривьера» не по карману. Там приезжие гуляют, у которых денег куры не клюют, всякие нэпманы и их спутницы с громкими голосами и накрашенными лицами.

– В котором часу это было?

– Ну…

– Я понимаю, что точное время вы не запомнили, но хотя бы приблизительно. Когда?

– Вечером. Часов в пять, в шесть…

– Скажите, а вы не заметили, Деревянко был один? – спросил Сандрыгайло.

– Нет. С ним сидел Щелкунов, наш реквизитор, и Пирожков… гример…

– Они приехали из Москвы?

– Нет, они с местной кинофабрики, – подал голос Вася.

– Как и Деревянко, – пробормотал себе под нос Сандрыгайло. – Скажите, барышня, только честно: вы не замечали, может, у них были какие-то конфликты? Я имею в виду, у убитого с теми двумя…

– Нет… – потерянно ответила Лёка и даже головой мотнула. – Что вы… какие конфликты… Мы все над одним фильмом работаем… Пирожков и Щелкунов – замечательные люди…

Вася слушал ее и хмурился.

Ему только сейчас пришло в голову, что Лёка в последнее время стала часто гулять одна и даже не приглашала его с собой. Но тут он посмотрел на ее нежное испуганное личико и устыдился своих подозрений.

Конечно, она вся на нервах, потому что съемки сложные, и Винтер не всегда ею доволен… А она честолюбива, хоть и старательно это скрывает…

– А вообще у покойного были конфликты с кем-то из членов съемочной группы? – по-деловому рубанул Сандрыгайло.

Лёка заколебалась.

Вот, к примеру, Эдмунд Адамович пару раз рявкал на помощника, который по мелочи проштрафился – нечетко написал цифры на дощечке, криво установил камеру. Но ведь любому же ясно – из-за таких вещей не убивают.

– Например, – Свидригайло быстро глянул лист одного из предыдущих протоколов, – с Голлербухом ссорился?

– Вы имеете в виду Володю Голлербаха?

– Да, его.

– Да нет, с какой стати…

– А вот, к примеру, художник ваш, Усольцев? Или Лавочкин. Умора какой актер, – добавил Сандрыгайло, улыбаясь во весь рот, но тут же напустил на себя официальный вид. – С ними Деревянко ссорился?

Вася счел своим долгом вмешаться и объяснил недоумевающей Лёке, что именно Усольцев, Голлербах и Лавочкин вчера обнаружили убитого, причем все трое были в подпитии и, как следствие, первыми попали под подозрение.

– Послушайте, – начала Лёка, оправившись от изумления, – они никогда… Как вы вообще можете думать, что кто-то из них имеет отношение к… к этому делу…

Она говорила, и в то же самое время какой-то противный голос нашептывал ей, что даже она сама несколько часов назад обдумывала убийство человека, который по большому счету ничего плохого ей не сделал, а раз так… Раз так, вообще никому нельзя верить.

– Я просто задаю вопросы, – пожал плечами Сандрыгайло и быстро-быстро стал водить ручкой по бумаге. – В общем, у вас нет никаких подозрений, кто и за что мог убить Деревянко?

– Никаких, – пробормотала Лёка и развела руками. – Я… у меня… совсем… – Она посмотрела на Васю и умолкла.

…Примерно через полтора часа Сандрыгайло в кабинете начальника ялтинского угрозыска докладывал мрачному Парамонову, что именно ему удалось узнать от коллег убитого.

– Девушка дала зацепку – «Роза ветров». Заведение так себе, но ничего подозрительного за ним не числится. Конечно, если б Деревянко просто оглушили и обчистили, было бы более-менее понятно, кого искать. Но…

Парамонов шевельнулся на стуле.

– Евсеич осматривал тело, – сказал он кисло.

Евсеич был старый доктор, который уже много лет помогал сначала полиции, а потом угрозыску, и его заключения ценились на вес золота.

– И что?

– Один удар в сердце. Евсеич говорит – бандитская манера. Кого-то мы прошляпили, – вздохнул Парамонов.

Среди прочего ему вменялось следить за тем, чтобы к началу курортного сезона в городе не оставалось никакого криминального элемента, способного осложнить жизнь отдыхающих.

Но элемент пер из всех щелей, выходил из тюрем по многочисленным амнистиям, приуроченным к столь же многочисленным революционным праздникам, ехал из Одессы и Ростова, слетался, как мухи на мед, и Парамонов страдал.

Ему приходилось прикладывать нешуточные усилия для того, чтобы соблюдался порядок.

Отчасти выручала разветвленная сеть осведомителей, отчасти – то, что начальник угрозыска положил себе за правило знать все подозрительные места в городе и держал их под контролем. И вот нате вам, за одни сутки разом – выловленный из моря труп и убитый киношник.

– Есть у меня одно соображение… – начал Сандрыгайло, косясь на шефа.

– Валяй.

– К старухе Лукомской недавно вселился жилец. Без чемоданов.

Парамонов насторожился.

– Ну? Кто такой?

– По документам числился как Опалин, а там – кто знает? Соседка Лукомской Крутикова говорит – на роже шрам, да и рожа бандитская. Проверить бы, говорит, его. И вот еще что: по приметам он очень похож на того, кто жену наркома обложил матом, когда она ехала в своем авто. Помните, она нам еще скандал закатила из-за этого…

– Приведи-ка его ко мне, – в порыве вдохновения объявил Парамонов.

– А «Роза ветров»?

– Потом. Сначала этот, со шрамом.

Сандрыгайло не стал спорить, а откозырял и отправился разыскивать подозрительного Опалина, который обнаружился после трех часов поисков возле одного из ялтинских санаториев.

Представитель власти доставил задержанного в отделение угрозыска, а затем события приняли совершенно неожиданный оборот.

Солнце выжгло ялтинские улицы.