Впрочем, Сергей всегда уверял, что в Ялте ему тесно и что после съемок он непременно куда-нибудь подастся. Фотограф он был отличный, и Володя не сомневался, что Беляев везде найдет себе применение.

– Пьете? – спросил Сергей, скользнув взглядом по столу.

– Еще не начинали, тебя ждали, – серьезно ответил Лавочкин, и фотограф сел между актерами.

– Слышал, у вас выдался тяжелый день, – заметил он.

– И не говори! – вырвалось у Феди. – Тебя уже допрашивали?

– А то! Насколько хорошо я знал убитого, не имел ли кто-то против него зуб и все такое. Только все это ерунда – я думаю, его просто ограбить хотели.

– Может, да, а может, и нет, – возразил Лавочкин. – Володя тут развел целую теорию, что Саша кого-то узнал в съемочной группе.

– Кого узнал? – удивился Сергей.

– Мы не знаем, – ответил Володя. – Но этот человек не тот, за кого себя выдает.

– Прекрасно, – сказал Сергей, пожимая плечами. – Вот и расскажи все это угрозыску.

Володя не питал иллюзий относительно людей, но сейчас его задело, что собеседники, которые прекрасно знали Сашу, вели себя так, как будто ничего особенного не случилось. Федя, выпятив губы, изучал список вин, а фотографу, казалось, было вообще все равно.

– Мне кажется, – проговорил актер, волнуясь, – мы должны что-то сделать.

– Мне кажется, – в тон ему проговорил Сергей, – что ты путаешь жизнь со своей ролью. Кто у нас расследует убийства? Угрозыск. Вот пусть они и занимаются тем, кто убил Сашу и за что. Расскажи им все, что тебе известно, и дело с концом.

– Угрозыск! – усмехнулся Володя, и в голосе его прорезалось раздражение. – Видел я этих, из угрозыска… Они мне вчера пытались доказать, что это я Сашу зарезал. А если не я, то Федя или Усольцев. Конечно, раз мы нашли тело, то мы и виноваты!

– Да плюнь ты на них, – посоветовал Сергей. – Ты сам подумай: кто там работает? Великие умы, что ли? Шерлоки Холмсы, Наты Пинкертоны? Да ничего подобного. Самый обыкновенный народ, вот как, знаешь, в какой-нибудь канцелярии. Конечно, они будут искать того, кто убил Сашу. Может, им даже повезет и найдутся свидетели, эти… как их… улики…

– Не пугай меня, – попросил Федя, скорчив выразительную гримасу.

– И не думал. Ялта – город маленький. Уверен, в конце концов они этого бандита возьмут. На твоем месте я бы вообще не волновался…

– Да мне Сашу жалко, – вырвалось у Володи.

– Нам тоже жалко. Эдмунд вон себе срочно требует другого помощника. Мне Светляков предложил заменить Сашу, но я не согласился. Я фотограф, а не оператор.

– А что, на местной кинофабрике помощников оператора нет? – поинтересовался Федя.

– Конечно, есть, но как всегда – когда срочно надо, никого нет… Вы что заказывать будете?

И разговор плавно перетек на обсуждение кулинарных тем, а потом Федя вспомнил, что недавно проспорил Володе бутылку вина, и велел нести две.

– Черт с ней, с набережной, – сказал Борис. – Сделаем досъемку потом, а теперь вот что: надо заполнить ведомость для съемок кинотрюка и оповестить городские службы. – И он стал объяснять Васе, в чем именно будет состоять трюк.

– А трюкач? – несмело спросил помощник режиссера.

– Что?

– Кто будет исполнять трюк?

– Ну на местной кинофабрике же должен быть трюкач? – вмешался Мельников, присутствовавший при разговоре. – Вызовите его.

– А, хорошо, – несмело кивнул Вася и отправился исполнять поручения, которыми его нагрузили.

Когда Лёка вернулась с пляжа, она увидела, как Вася колдует над ворохом тщательно разграфленных листов.

Их содержание имело все шансы стать мечтой любого бюрократа – и проклятием для человека, к бюрократии не склонного.

Коротко говоря, в ведомость помощник режиссера должен был внести: номер по порядку, номер листа рабочего сценария, номер проекта декораций, название декораций или места натурной съемки, адрес места, а также количество дней – съемки, построения декорации и сломки.

«Сломкой» именовалось время, за которую декорацию разбирали.

Далее указывалась: площадь павильона в процентах, транспорт, метраж, освещение и эффекты, технические приспособления, номера кадров в данной съемке. Затем шли распоряжения относительно того, что должно было находиться в кадре: перечислялись роли, эпизоды, массовки, костюмы, реквизит, гримы и парики, а также мебель.

– Не забудь лампы верхнего света, – поддразнила Лёка Харитонова. – И агрегаты с открытой дугой…

– Солнце, Лёка, солнце – вот и все лампы с агрегатами, – засмеялся Вася, откидываясь на спинку стула.

– Борис Иванович опять что-то придумал?

– Угу. – Вася задумчиво смотрел на ведомость, ероша волосы. – Только ни черта у него не выйдет. На местной кинофабрике нет трюкачей.

– А что за трюк?

– По канату перебраться с крыши дома на крышу дома напротив.

– Ух ты! А просто улицу перейти нельзя?

Оба засмеялись.

– Ну и зачем ты заполняешь эти дурацкие бумажки, если трюка все равно не будет? – спросила Лёка.

Ей нравилась увлеченность Винтера своим делом, но она считала, что иногда он все же хватает через край.

– Ну а как? Ты хочешь, чтобы я с пустыми руками к нему пришел и сказал, что трюк исполнять некому? А так – вот, пожалуйста, ведомость готова, я работал, старался… просто так сложилось, что…

Дверь распахнулась, и в номер без стука влетел Петя Светляков.

– Всем привет! – Он подошел к столу и увидел ведомость. – Это что, бумажка насчет трюка?

– Как видишь, – пробормотал Вася, пожимая плечами.

Он недолюбливал напористого, самоуверенного ассистента, который разводил бурную деятельность, подражая Винтеру, но при этом не имел ни его фантазии, ни его таланта.

– Замечательно, просто замечательно, – фыркнул Светляков. – Прежде чем все это заполнять, ты должен был выяснить, что трюкача у нас нет! Не водятся трюкачи в Ялте! Так что пиши Еремина.

– Как? – болезненно вскрикнула Лёка, меняясь в лице. – Он что, согласился пройти по канату…

– Да не пройти, – сердито ответил ассистент, – а переползти! Там будет страховка, все как полагается… Бегать по канату он не будет!

– Безумие какое-то. – Лёка начала сердиться. – А если с ним что-нибудь случится? Борис Иванович хоть мгновение об этом подумал?

– Борис Иванович подумал обо всем! Вызвал Еремина, все ему объяснил, спросил, согласен ли он… Тот сказал – согласен!