Он отвалил Светлане кучу денег — лишь бы отвязалась. Его до сих пор передёргивало, когда он вспоминал те её злые и глупые слова.

Что с бывшей женой сейчас и где она, Алексей не знал. Предполагал, что Света нашла себе очередного мужа и живёт не хуже, чем раньше, а может, и лучше. У таких девочек всё в жизни складывается по единому сценарию.

Он улыбнулся, вспомнив Аню. Совсем другая. И сценарий её жизни гораздо сложнее и запутаннее… потому что она сама — сложнее и запутаннее.

И Алексей теперь был рад, что Кристина потеряла Финча. Может быть, кошки гораздо мудрее нас, и он специально потерялся для того, чтобы его нашла именно Аня?

И чтобы саму Аню нашёл Алексей.

До Нового года оставалось меньше недели, и я решила — хватит филонить, пора покупать подарки.

Это был мой способ избавиться от ненужных мыслей. Прекрасный способ, кстати, очень советую. Если не можешь думать о чём-то одном, подумай о другом. Я всегда так делаю.

Так что Алексей и всё случившееся стало для меня табу. Хватит нюни распускать.

Людей, которых нужно одарить на Новый год, у меня было немного. Родители, Кир и две подруги. С коллегами по работе мы просто скидывались на общую пьянку-гулянку, чтобы не заморачиваться кучей ненужных мелочей. Да и не было у меня на работе друзей, которых хотелось бы поздравить отдельно.

Кириллу четыре книжки, целую кучу шоколада и большой пазл на две тысячи деталей. Развлечёмся с ним на каникулах. У сына, так же, как и у меня, была патологическая любовь к пазлам. В детстве я их постоянно собирала. Теперь, конечно, гораздо реже — только в зимние каникулы.

Я страшно любила эти наши с Киром посиделки с пазлами. Мы подбирали детали и разговаривали обо всём на свете. Саша никогда этого не понимал, он как раз терпеть не мог пазлы, но у него вообще вызывало раздражение всё то, что требовало определённой усидчивости, в отличие от меня.

И наверное, если бы ему не удалось взять меня быстро, нахрапом, ничего бы у нас не получилось. Но я была слишком влюблена в него и не могла сопротивляться.

Мы встретились на последнем курсе института, когда я с дневного отделения перевелась на вечернее. Устроившись на работу, я не могла ходить на занятия днём, поэтому похлопотала о переводе.

Сашу я заметила сразу — его было невозможно не заметить. Высокий, смуглый, темноглазый, он искрометно шутил на занятиях и был королем курса. Не писаный красавец, но настолько обаятельный, что на него хотелось смотреть, его хотелось слушать.

По какой причине он сам обратил на меня внимание… Что ж, я просто была новенькой, а потому интересной. Как он позже мне признался: «Было любопытно, какое бельё носит такая скромная девочка».

Бельё моё он изучил во всех деталях спустя месяц после того, как мы начали встречаться. Сейчас мне кажется, что и этот месяц дался Саше с большим трудом. Он, наверное, никого так долго не окучивал, а меня вот пришлось обрабатывать, да и то — если бы я в тот вечер не выпила лишнего, может, продержалась бы подольше. Впрочем, может быть, и нет. Я действительно очень сильно любила Сашу.

Очень.

Мы тогда всей группой отмечали его день рождения у него дома. Я засиделась допоздна, и когда уходили последние одногруппники, собиралась уйти с ними, но Саша схватил меня за руку и сказал:

— Ты никуда не пойдёшь.

И так посмотрел, что я не смогла перечить. Осталась.

Те выходные получились безумными. Наверное, самыми безумными за всю мою жизнь. Хотя чего тут особенного — провести два дня, не вылезая из постели, спариваясь, как кролики? Для Саши, наверное, в этом не было никакого безумства. Но только не для меня.

Он сделал мне предложение ещё спустя два месяца, на Новый год. Нет, не потому, что я залетела. Он тогда сказал…

— Никто не забирался ко мне в голову так глубоко, как ты. Хочу, чтобы ты носила моё кольцо. Будешь моей женой?

Саша всегда был страшным собственником. Наверное, поэтому и захотел жениться на такой скучной мне. Наверное, тогда я не казалась ему настолько скучной. Не знаю.

Впрочем, всё это уже давно отболело и перегорело во мне. Та наивная девочка, которая любила своего мужа и единственного мужчину больше жизни, умерла в тот вечер, когда Саша прошептал в телефонную трубку:

— Прости… я встретил другую женщину.

Я сама убила ту девочку. Если бы я её не убила, я не смогла бы жить дальше. А это было необходимо. Ради Кирилла.

— Мам?

Я вынырнула из своих мыслей и уставилась на Кира. Он стоял возле дивана, на котором я валялась, пялясь в потолок.

Завтра на работу. Не хочу. Ничего не хочу.

— Тебе плохо? — спросил сын, серьёзно глядя на меня.

Дожили.

— Нет, малыш, — я приподнялась и улыбнулась. — Так, немножко голова болит. Ничего серьёзного. Я таблетку выпила, сейчас пройдёт.

— Мам, — взгляд Кира стал укоризненным, — ты же сама говоришь, что врать нехорошо. Когда у тебя болит голова, ты всегда мочишь полотенце и кладешь на лоб, а сейчас не положила, значит, она у тебя не болит.

Вот же… И в кого он такой? Хотя глупый вопрос.

— Лень было, Кирюш, — упорствовала я. — Намочу и положу. Иди-ка сюда.

Кирилл подошёл ближе, я обняла его, погладила по волосам, уткнулась носом в ухо.

— Это из-за папы, да?

— Нет, не из-за папы.

— Тогда… из-за дяди Лёши? — осторожно спросил сын, и я улыбнулась. Что же ты у меня умный-то такой?

— А других вариантов нет? Может, из-за тебя. У кого скоро оценки за четверть выставлять будут?

— Но мам! — возмутился Кир, отодвинулся и заглянул в мои смеющиеся глаза. — Ты же знаешь, там одни пятёрки!

— Вот именно! Нельзя таким умным быть.

— Но мам!

Я засмеялась и вновь обняла его.

— «Один дома»? — шепнула я. — Теперь-то уж нам точно никто не помешает. И Новый год совсем скоро.

Кир вздохнул и обнял меня крепче. Я знала, о чём он подумал. О своём письме Деду Морозу и о настоящем папе.

А я ни о чём не думала. Иногда думать, пожалуй, слишком больно.

Хорошо, что времени на сон оказалось достаточно — впереди были выходные. И сразу после того как Алексея привезли в гостиницу, он завалился спать — в самолёте это сделать так и не получилось.

Проснулся он от телефонного звонка. Сел на постели, схватил трубку, продрал глаза и принял вызов.

— Алло?

— Алло? Дядь Лёш?

Несколько секунд Алексей переваривал сам факт услышанного в трубке голоса.