крайней мере, к моменту моего пробуждения терраса уже была пуста. Может, сегодня там вовсе никого не было, что породило гремучую смесь облегчения и разочарования.

Хорошо, что не застала, — не придётся разрываться между приступом неловкости и желанием глянуть ещё раз, ну хоть одним глазком.

И плохо — может, я тоже к прекрасному тянусь, хочу удовольствие эстетическое получить, созерцая столь великолепный образчик идеального мужского тела.

А ещё всякий разврат упорно в голову лез.

Вот что значит целибат блюсти!

Зато в столовой за завтраком оказалось куда оживлённее, чем ожидалось.

Олли и Радана с энтузиазмом обсуждали внезапное исчезновение Эйдена накануне вечером. Незадолго до окончания часов приёма Эйден вдруг ввалился в зал, где Олли слушал очередного посетителя с конфликтом мирового масштаба, выпалил, что ему надо отлучиться по некоему крайне, крайне срочному делу и чтобы Олли закрывал день самостоятельно, и был таков. К ужину не объявился и дух-дворецкий вежливо отрапортовал, что Эйден вообще отсутствует на территории цитадели, как сбежал, так его здесь и не видели. Олли решил, что это проверка такая, как он справится с делами в одиночку, без подготовки и поддержки старших, и теперь с нетерпением ожидал оценки от наставника. Радана полагала, что дело не только в испытании, но в проблемах личного свойства, быть может, у Эйдена что-то случилось, родственники там нежданно-негаданно нагрянули, новый фрак от портного не доставили вовремя или любимый хомячок умер…

Колин сидел с видом мрачным, неодобрения исполненным. Бурное обсуждение вероятных перипетий личной жизни какого-то левого мужика его не вдохновляло, особенно в устах прекрасной Радушки. Да и вообще, подозреваю, его сильно огорошила разница между прежними их тайными встречами в саду, восторженными, необременительными и без третьих, четвёртых и прочих лишних посторонних, и реалиями текущими, привычными для леди и далёкими от парня из простонародья.

Вит же встретил меня о-очень подозрительным взором. Подождал, пока я наполню тарелку, займу свободное место, налью себе кофе и выслушаю последние новости, и лишь затем пристально всмотрелся в меня.

«Ин, колись, куда это высокого златокудрого Стража понесло на ночь глядя? Уж не по твою ли душеньку?»

«Мне-то почём знать, куда его там понесло, — попыталась я уйти в несознанку. — Он взрослый, сам решает, куда и зачем ему идти».

«Ну да, ну да, конечно, — фамильяр склонился к стоящей перед ним тарелке с молоком, принялся лакать, только розовый язычок и мелькал. — И что мужчинка видный, ты, разумеется, не заметила».

«Заметила. И что с того? У меня два видных брата, думаешь, меня можно удивить симпатичной мордашкой?»

«Угу… Мальчишка-Страж спросить мажордома не догадался, но я-то порасспрашивал… как дух духа. Волоокий твой велел сообщить ему немедля, ежели ты вдруг цитадель покинешь… или даже за пределы комнат Олли выйдешь. И как ты ушла, так он за тобой и умчался, аки козлик горный за козочкой. К чему бы это, а?»

«По-моему, ты слишком часто мои романы грызёшь».

«Бывает, каюсь. Колются, заразы, аж до слёз иногда, и непотребств всяких много, но и погрызть-то знаешь как охота? И потом заявлять, какую нынче ерунду пишут, не чета прежним авторам, а ещё лучше переводным. Вот у них настоящие приличные романы, безо всяких там любовей».

«Классиков тогда попробуй, — посоветовала я угрюмо. — Или малый справочник травника. Там точно никаких любовей не найдёшь».

«Не-е, это не так интересно», — Вит голову от тарелки поднял и облизнулся.

«Кстати, Витька, Эйден — не мой», — напомнила я справедливости ради.

«Значит, хватай, пока не убежал. Один вон, уже свалил в дали голубые, рассвета не дождавшись, посему хоть этого не упусти».

«Я уже жалеть начинаю, что не оставила тебя Колину на поругание… тьфу, точнее, на вызволение».

И что когда-то в порыве откровенности поведала фамильяру всё как есть.

Ладно, с подружками да за бутылочкой вина ошибки молодости обсудить, но хранителю эта информация к чему?

Правильно, ни к чему.

Но истину эту нехитрую я осознала лишь через год, когда Витька попытался достать меня намёками на прискорбное отсутствие в моей жизни мужчины.

«Наивные фантазии милого Кола явно не выдерживают столкновения с реальностью. Вот скажи на милость, что он предполагал делать с Радушкой после чудесного спасения её из лап злокозненного Стражича? Вернуть даму под крышу отчего дома и продолжить тайные встречи в беседке? Затащить её в ближайший храм, а дальше что-то там про шалаш в нирване? Или папеньке в благодарность за спасение дщери надлежит выдать молодым достаточное содержание и своё отцовское благословение? Я вчера весь вечер за ними наблюдал: Рада с Колином общается и впрямь как с другом, как она с Олли болтает, так и с ним. Не кокетничает, глазки не строит, почти не выделяет и всё внимание мне достаётся».

Нечто подобное я предполагала: вряд ли Радана столь наивна, чтобы не понимать разницы между собой и помощником садовника. Уж что-что, а правильно воспитанные леди всегда помнили, где они и где люди куда менее знатные.

Между тем застольная беседа плавно перешла от Эйдена к предметам куда более приземлённым и нейтральным. Радана сообщила, что после завтрака Вит — вот диво дивное! — обещал покатать её по саду, и пригласила всех желающих присоединиться к прогулке. Правда, желающим поучаствовать в оздоровительном променаде предстояло топать своими ножками, ибо верховых животных в цитадели не держали. Витька же собирался везти на себе исключительно Радану, она, дескать, столь грациозна, стройна и легка, что наверняка весит не больше пёрышка. Как по мне, так комплимент сомнительный, но кто я такая, чтобы спорить? Равно как и напоминать, что кое-кто обычно негативно относился к идее исполнения главного назначения ездового зверя. Олли от приглашения отказался, я тоже. Покончив с завтраком, мы разошлись.

А около спальни поджидал сюрприз.

Облачённый в чёрную униформу голем застыл скульптурой перед дверью и пришёл в движение, лишь когда я приблизилась на расстояние вытянутой руки. Медленно повернулся ко мне и с почтительным полупоклоном подал маленький серебряный поднос с белым прямоугольником конверта.

— Это мне? — зачем-то уточнила я, хотя и так понятно, что передать послание искусственное создание может только адресату.

Голем склонил лысую голову, подтверждая.

— Благодарю, — я забрала конверт и голем, выпрямившись, пошёл прочь.

Я повертела конверт в руках.

«Тёмной ведьме Инарин Трой».

И всё. Ни марок, ни обратного адреса, ни вообще каких-либо лишних подписей, а та, что есть, старательно выведена идеальным каллиграфическим почерком, по которому поди угадай, кому он принадлежит.

Я прошмыгнула в спальню, внимательно изучила конверт со всех сторон, убеждаясь в отсутствии магических следов и всяких неожиданностей неприятных, и только потом вскрыла. Вытряхнула