Сидельцы сновали туда-сюда, носили в карету картонки и свертки с бельем, корсетами, духами, всякими приятными мелочами, составляющими удовольствие любой женщины. Только не Сони. Молодая особа ворчала всю дорогу и чувствовала себя мотовкой, разоряющей семью. И хотя в доходах Мартыновых с саратовских имений была немалая Сонина доля, она все же считала чуть не преступлением тратить деньги на себя.

- Поверь мне, душенька, - увещевала ее Александра Петровна, - мужчины - капризные существа. Они прежде видят оболочку, им красоту подавай, а есть ли что за этой оболочкой, им дела нет.

- Что мне до мужчин! - краснела Соня. - Владимир прав, я детям должна быть примером!

Сашенька лукаво улыбнулась:

- Ты хочешь, чтобы Лиза и Катя выглядели так же, как ты?

Соня вовсе смешалась:

- Нет, но... в определенном смысле...

Она еще больше, до слез, покраснела и подавленно умолкла.

- Не стыдись, Соня, - мягко проговорила Сашенька. - Дюваль, я уверена, вполне благородный молодой человек, не вертопрах, не ветреник. Он сможет оценить твои несомненные достоинства. Надобно лишь ему немного помочь, - добавила она ласково.

Соня была уже не в силах более сдерживать слезы смущения и благодарности. Она поцеловала Сашеньке руку и весь оставшийся путь растроганно шмыгала носом.

Обнадеживая кузину, Сашенька нечто утаила. Давеча, оставшись в доме одна (Соня повела детей в церковь), она наигрывала на фортепьяно что-то из итальянской оперы и думала о Дювале. Тот не замедлил явиться на удивление рано из своего воскресного отпуска. Бесшумно войдя в гостиную, где музицировала прекрасная женщина, француз устроился на кушетке слушать. Когда Сашенька завершила опус бурными аккордами, Дюваль похлопал в ладоши. Сашенька вздрогнула от неожиданности и резво обернулась.

Француз приблизился к ней, опустился на колени и благоговейно поцеловал край ее платья. От такой дерзости дама несколько оторопела, но тотчас велела французу подняться. Он взглянул на нее снизу вверх, и - все поплыло перед глазами Сашеньки. Не помня себя, она протянула Дювалю руки, которые тот стал трепетно целовать. Бедняжка чувствовала, что теряет последние силы, отдаваясь во власть чужого мужчины...

Надобно отдать должное Дювалю, он не воспользовался слабостью женщины. Его восхищение и благоговение не перешли границы дозволенного. Француз бережно опустил ручки Сашеньки и поднялся с колен. Дама опомнилась и отчаянно смутилась.

- Месье Дюваль, - пробормотала она, краснея, - вы не должны позволять себе подобные вещи.

Дюваль молча поклонился и вышел. Сашенька сжала виски, как от сильной головной боли. Боже милосердный, она была готова пасть в объятья гувернера! От гибели ее спасло лишь благородство француза. Без стыда Сашенька не могла вспоминать об этом. Вот и теперь бледнела от одной мысли, что кто-нибудь мог подглядеть за ними. Разве позволительно быть такой неосторожной? Нет, надобно поскорее избавиться от Дюваля! Заодно и Соню пристроить...

Вернувшись домой, Сашенька с энтузиазмом взялась прихорашивать Соню с помощью обновок. Бедная девица покорно сносила все, мало надеясь на чудо преображения. К розовому платью понадобилась сложная прическа, изящные туфельки, кружевные перчатки.

- Помилуй, Александрин, для чего мне этот наряд? Я из дома-то никуда не выхожу. Не с руки будет хозяйством заниматься да за детьми ходить. Мне бы что-нибудь поскромнее...

Она виновато смотрела на Сашеньку, неловко поводя плечами, словно ей было тесно в нарядном платье. Та не хотела сдаваться, вертела Соню и так и сяк, меняла платья на ней, как на кукле, но все не находила нужного. Чуда не произошло. В роскошных платьях некрасивость Сони казалась еще приметней. Прическа с шиньоном и буклями вовсе не шла к ее худому лицу, делая его карикатурным. Вдохновение иссякло, и Сашенька опустила руки.

Подошли только новые башмачки, и весьма порадовали Соню. Она помнила, какое впечатление произвела на Дюваля ее ножка в разношенном башмаке. Расстроенная Сашенька вздохнула:

- Ну, хоть чепец свой выброси. Видеть его более не могу!

Уж это Соня могла обещать. Прямо при кузине она стянула с голову чепец швырнула вон.

Вечером того же дня в комнату Сони кто-то робко постучал. Не успела она откликнуться, как дверь отворилась, и показалось несчастное Мишино лицо. Мальчик протиснулся в щель и остановился у стены.

- Что случилось? - испугалась Соня. - Отчего ты молчишь? Владимир? С девочками что-нибудь?

Она побледнела. Миша сжалился:

- Да что с ними станется! Дюваль...

Соня еще более побледнела:

- Что Дюваль? Да говори же поскорее! Вольно тебе меня терзать!

Миша подошел к тетушке и уткнулся ей в плечо.

- Он сказал мне, что должен оставить наш дом, вовсе уйти...

Миша долго крепился, чтобы не заплакать. Но теперь, когда Соня обняла его и прижала к себе, слезы хлынули из его глаз.

- Полно, Миша. Верно, он пошутил. Отчего никто об этом не знает?

- Он нынче собирается сообщить об этом папа`, - всхлипывая, говорил мальчик. Он схватил тетушку за руку: - Попроси его не уходить! Теперь же, покуда папа` не вернулся! Идем, Соня!

Новость взволновала Соню. Прежде всего она была готова тотчас броситься на защиту Миши от обидчика. Как мог учитель причинить мальчику страдание? И что вынуждает француза бросить вполне выгодное место, едва начав службу?

- Да, милый, - решительно проговорила Соня, - я поговорю с месье Дювалем теперь же. Иди к себе.

Миша с надеждой посмотрел на тетушку и скрылся за дверью. Молодая женщина глубоко вздохнула, собираясь с силами, поправила волосы, убранные в простой узел, и направилась к Дювалю.

6.

Француз открыл дверь со свечой в руке. Удивленно воззрившись на Соню, он пропустил ее вперед и снова запер замок. В нос Сони ударил хмельной дух. "Да он пьян!" - ужаснулась гостья. То, что она увидела в комнате, подтвердило ее предположение. На туалетном столике стояли наполовину опорожненная бутылка вина и пустой бокал, сюртук валялся на полу. Сам Дюваль с всклокоченными волосами, в небрежно распахнутой тончайшей сорочке с искусной белой вышивкой, являл образ пьяного распутника. Так определила для себя его гостья. "Вот оно, его истинное лицо!" - испугалась своей догадке Соня.

Дюваль церемонно предложил ей стул, и сбитая с толку женщина села, продолжая настороженно следить за его движениями. Француз налил в свой бокал вина и молча протянул Соне. Она хотела было возмутиться, но почему-то послушно взяла бокал и выпила все вино. Дюваль вновь наполнил бокал и протянул гостье. Соня испуганно затрясла головой. Тогда он опрокинул вино в себя. Хлопнув бокалом по столу, Дюваль рухнул в кресла. Воцарилась тишина. Соне стала