со встречей, пойду не развалюсь. Поедим вкусной еды, выслушаю миллион комплиментов и отхвачу себе место в клинике. Да хоть где! Слава не должен отказать. Он не должен, потому что я ему нравлюсь черт побери.

Взволнованно вскакиваю и мотаю по комнате круги. Ударяюсь пальцем о пуфик. Господи, как больно-то. Сдерживая вой собаки Баскервилей закусив до боли губу. Ну давай же, медицинский магнат. Бери меня. Пусть дурацкий Барский сойдет с ума и злится, как демон из ада.

— Кем?

— Я не знаю. Может на ресепшен? Я смогу.

— Диночка, давай обсудим сегодня твою вакансию. Так я заеду, да?

— Да. Жду.

— Дин, — окликает, когда уже собираюсь отшвырнуть трубку и побежать перебирать вещи. — А потом … Ладно, позже. До встречи.

— До встречи, — бормочу, бросаюсь тормошить наряды.

Выбираю один. Брюки и пиджак хоть и вечерние, но крайне благопристойные. Выдергиваю из коробки пару лодочек на умеренной шпильке, к ним компклект плотного почти пуританского белья. Максимально закрытые трусики и кружевной топ. Отлично. Буду выглядеть как почетная ресепсионистка или ресепшеонистка. Я должна победить в номинации «админ года на медицинской стойке». И плевать на зарплату.

День проходит незаметно за тщательными сборами. Увлеченно болтаю с Леськой по телефону, посвящаю ее в свой план. Она смеется и высказывает предположения о предстоящем бешенстве Барского. А вот мне все же не до смеха. Моя цель не сдохнуть дома от тоски до конца долбанного договора. Кисло, но улыбаюсь, поддерживая теорию подруги. Всплывающее окно в мессендже заставляет прерваться.

Давид?

Отключаю Лесю и открываю сообщение.

Адский демон: «Надеюсь, будешь благоразумной. Следи за желтухой и не позволяй себе лишнего. В противном случае при разводе оставлю с голой задницей»

Восставшая из пепла: «У меня своя голова на плечах»

Адский демон: «Я могу ее открутить в случае неповиновения»

Восставшая из пепла: «Мне пора»

Адский демон: «Дина. Дина, блядь, останься дома. Я хочу внести еще один пункт в наш договор»

Восставшая из пепла: «На допсоглашения я не рассчитывала. Изменений не будет. Это мое условие. Хорошего тебе вечера, Давид»

Адский демон: «Тебе не поздоровится. Я сказал останься дома! Ты слепая? Не видишь, что пишу тебе?»

Восставшая из пепла: «И глухая. Марионетка воскресла. Представляешь? Так бывает, Давид. Еще раз хорошего тебе вечера. Не сомневаюсь, что ты его прекрасно проведешь в компании кого-то с сиськами четвертого размера. Так? Вот и мне тогда не надо диктовать самодурские условия. Я больше не твоя игрушка, Барский»

Адский демон : «….

Я не читаю больше. Убираю окно и продолжаю собираться.

Тушь неровными мазками ложится на ресницы. Так дело не пойдет. Вытягиваю кисти и вижу, как они дрожат. Нужно успокоиться, прийти в себя. Какое он имеет право? Сатана продолжает командовать мной. Только знаете что? Пошел он куда подальше теперь! Вместе со своей смазливой мордой и огромный членом. Пусть катится, сволочь.

Глава 17

— Сколько женщин встречал, но знаешь, Дин, ты самая красивая.

Это тысячный комплимент, что слышу сегодня от Славы. Опускаю ресницы и улыбаюсь. Я все еще смущаюсь от обилия признаний Воронова. Исподволь рассматриваю его. Слава исключительно эстетическое зрелище. Он красив, как варвар. С улыбкой наблюдаю, как женщины, сидящие в ресторане, пожирают его взглядом. Не будь меня, он не засиделся бы в одиночестве.

— Благодарю. Мне приятно, Слав.

— Я могу откровенно с тобой?

— Конечно.

Пока проговариваю короткое слово, мысли смешиваются. Сейчас услышу что-то, что должно изменить мой мир. Мне давно не шестнадцать, я совершенно спокойно считываю посыл действий по отношению ко мне. Слава охотится. Я его добыча. Тем более охота на меня идет с жесткими препятствиями в виде брака с его другом. Пусть уродским, но браком.

Отношение ко мне искреннее, я это тоже вижу. Нравлюсь Славе. Очень сильно нравлюсь.

Но что делать с моими сомнениями? Это огромное препятствие на пути. Есть ли смысл их преодолевать и, главное, для чего?

— Дина, после развода я хочу, чтобы ты переехала ко мне.

В моменте испытываю сильнейшее удивление. Оно сражает эффектом неожиданности. Ожидала чего угодно, но только не этого. Я, конечно, готова была ко всему абсолютно. Даже к тому, что сегодня он попытается со мной переспать, но, чтобы так…

Едва справляюсь с необычайностью восприятия, стараюсь удержать лицо. Мне очень приятно внимание мужчины, и я не желаю его обидеть. Поэтому мягко спрашиваю.

— Как ты это себе представляешь?

Воронов не выглядит смущенным. Он абсолютно подготовлен и смотрит прямо. Он открыт и честен, что подкупает невероятно. Барский никогда таким со мной не был. Никогда.

— Очень просто. В день развода я приеду и заберу тебя. Все. Если волнуешься об обеспечении, то смысла нет. У тебя будет все, что захочешь.

— Дело не в деньгах, Слав.

— Обычно женщины переживают, что не смогут иметь, что пожелают.

— Бред.

— Дин, прости. Я немного волнуюсь, — все же эмоции берут верх, он раздраженно дергает узел галстука. А потом мягко накрывает ладонью мою руку и понижает голос, пристально глядя на меня. — Разумеется, не только материальное обеспечение важно. Я очень хочу тебя себе. Понимаешь? Ты потрясающая. Настоящая. Я не встречал таких, как ты.

— Трофей?

— Дина, — мягкая укоризна вгоняет меня в краску. Несправедливо, я понимаю. После Давида во что угодно не поверишь, даже в искренние чувства другого человека и совсем неплохого, кстати. — Не путай меня с кем-то, я тебя очень прошу.

— Слав, я не могу ответить.

— И не надо. Я же не требую именно сейчас. Понимаю, что трудно, но прошу тебя очень-очень подумать о предложении. Тебе не нужно озвучивать почему так делаю, да? Или готова?

— Слав!

— Все, я понял, — улыбается настолько открыто и искренне, что сердце щемить начинает. — Знаешь, сколько сидим, но насмотреться на тебя нереально. Ты хотя бы на секунду воображаешь, что ты за сокровище?

Смеюсь и качаю головой. Приятно, черт побери, когда тобой восхищаются. Очень приятно.

Хмель кружит голову, хотя выпила совсем немного. Завороженный взгляд Воронова пьянит намного больше. Не настолько, чтобы забыть обо всем и броситься в омут с головой, но все же очень приятно. Не помню, чтобы кто-то мной так восторгался.

Воронов оставляет тему, почувствовав, что мне не очень комфортно рассуждать о ней. Он деликатно переводит разговор и поднимает настроение разными историями. Слава остроумен и чертовски обаятелен. Не зря на него все пялятся. И я, кстати, в том числе. Не знаю, как он умудряется тонко ощущать, умело лавирует среди серьезного и обычного, ему это с блеском удается.

Заливисто хохочу над очередной историей. Смеюсь до слез. Мокрые