поглядывала, будто пытаясь извиниться за поведение матери.

Движения Сигрид были быстрыми и прыткими: она игралась и забавлялась моими попытками сопротивляться. Короткий выпад вперёд заставил меня отпрыгнуть. Сигрид вновь обошла, скалясь, и поманила рукой нападать. Взмах наотмашь, но промазала — выбилась из ритма Бешеной. Нырнула под руку воительницы, крутой финт и поворот, развернувшись, ударила резко вправо, но наставница оказалась слева и рубанула по спине. Я упала на колени и даже не успела перекатиться в сторону, как Сигрид подняла меня за воротник, довольно улыбаясь:

— Слабая и бесполезная, — хватка её рук была крепкой, а в глазах разгоралось презрение. — Вставай, сражайся снова!

И, оттолкнув к забору, она прокрутила меч, готовясь напасть вновь. Она прыгнула, заставляя прокатиться по ледяной снежной земле. Бешеная целилась в голову, я перевернулась и вскочила на ноги, проворачиваясь на месте и меняя направление удара, прыгнула и сильно замахнулась на руку противницы. Сигрид зло усмехнулась и завертела мечом, будто топором. Я попятилась, пытаясь идти полукругом, но наставница наплевала на тактику и разбежалась, намереваясь атаковать по голове. Я нагнулась, глубоко дыша, и хотела ударить по спине наставницы, наплевав на правила, но воительница была быстрее. Она извернулась, нанесла удар в плечо и вновь повалила на землю.

— Вставай! Я научу тебя сражаться. Будешь харкать кровью, но отразишь мои атаки, — взревела Сигрид, вновь хватая меня за воротник.

И вновь удары, смазанные движения и сбитое дыхание. От четвертого падения мне стало плохо: было ли следствием удара или же защитной реакцией сейда — не знаю. Тело вдруг начало бить крупной дрожью, перед глазами потемнело, а руки запылали. Амулет точно пульсировал, и я почувствовала, как в груди будто собирается магический шар, но жар его был настолько мощным, что стало дурно. Очередной приступ накрывал, а Сигрид кричала и кричала.

— Мама, перестань! Ты убьёшь её, — Лив не выдержала и схватила Сигрид за руку. — Хватит, прошу. Она не выдержит.

Её голос звучал будто со дна моря: далеко и искажено. Я попыталась встать, но вновь упала. Возня, брань, а затем птичий клич и звонкий крик. В один миг меня накрыла тьма и тишина, утаскивающая липкими лапами в пропасть.

Не знаю, сколько пробыла без сознания, но очнулась от прохлады тряпки на лбу. Я лежала на жесткой скамье в бараке, пропитанном потом и элем.

— Осторожнее, — Лив помогла сесть и протянула мой бурдюк с водой.

Ряд лавок с поваленными одеялами и шкурами стояли вперемешку с сундуками, на стене висели рядами щиты, топоры и мечи. На столах валялись объедки трапезы, а кружки с липким слоем громоздились в стороне.

— Спасибо, — вода приятно смочила горло. — Что произошло?

Лив тяжело вздохнула и уселась подле:

— Ты упала, ма… госпожа разозлилась, начала кричать, но ты не отвечала и только зажимала голову. Тут вдруг налетел твой сокол, будто сорвался с небес, и принялся клевать нас. — Её руки и щеки сочились мелкими кровавыми царапинами. — Не знала, что он у тебя такой буйный.

Она кивнула наверх, где на балке устроился Ауствин. Заботы о нём легли на меня и Сигурда, который приучал птицу к командам и охоте. Сокол обладал тяжёлым характером: почти никого к себе не подпускал, постоянно норовя укусить за руку, и договориться с ним можно было только при помощи лакомства. Этна не рисковала приближаться к нему без меня, отец же предпочитал не замечать сокола. Однако я не боялась Ауствина, как и он меня. Он спокойно сидел на плече, позволял себя гладить и всегда возвращался, хоть многие и уверяли, что без должного ухода птица улетит. Возможно, у животных больше разума, чем нам кажется, и, видя моё доверие к Сигурду, сокол тоже проникся к нему и позволял брать себя на тренировки и охоту. Сегодня они как раз должны были заниматься в пролеске… Я недоверчиво покосилась на Ауствина: он, что специально сюда прилетел, почуяв беду?

— Потом прибежал Сигурд, — продолжила Лив. — Он отогнал птицу и поспорил с госпожой Сигрид. Затем перенёс тебя сюда и оставил отдыхать.

Голос её дрожал: я метнула взгляд на Бьёрнсон, но она отвернулась.

— Сколько я пробыла без сознания? — прокашлялась и осушила половину бурдюка.

— Не так долго, но у тебя вновь пошла кровь из носа. Сигурд попросил тебя омыть и проследить, чтобы ты не задохнулась.

— Спасибо, — я благодарно кивнула, принимая из её рук мокрую тряпку и чашу с водой.

Послышались тяжёлые шаги, и, отодвинув край плотной занавески, служившей дверью в общую комнату, вошёл Сигурд. В тёмно-синем плаще, украшенном шкурой волка, он казался выше и сильнее, а собранные в косы волосы подчеркивали его острые скулы.

— Ты как? Жить будешь? — в ответ я кивнула, вызывая у Харальдсона вдох облегчения. — Проклятие дверга, Астрид! Ты так в могилу загонишь и себя, и меня.

— Другу подло осуждать, знаешь ли, — нахмурилась я и, скомкав тряпку, встала. Реальность слегка скользила перед глазами, но оставаться здесь было неприятно.

— Прости, — виновато прошептала Лив, переминаясь с ноги на ногу и боясь поднять взгляд.

Сигурд удивлённо посмотрел на Бьёрнсон:

— Ты-то чего прощения просишь? Это ведь не ты усердствовала и кричала так, что вся округа слетелась поглазеть. Не тебе ведь предстало утверждаться за счёт других. И уж тем более не ты виновата в припадках госпожи ведущей. Это была твоя мать, которая всегда славилась дурным нравом, но сейчас она переходит черту. Ей положено наставлять, объяснять, а не визжать и изводить вас до выступов крови. Самое мерзкое, что она так себя ведёт, потому что не боится наказания. И я этого так просто не оставлю. Обещаю.

Лив подняла глаза, в уголках которых блестели слёзы.

— Я прошу прощения за свой страх перед матерью, за то, что не могу защитить никого, а только приношу неприятности. Ребёнок не несёт ответственности за проступки родителей, но она моя мать, Сигурд, так что имей уважение не порочить и не обсуждать её, иначе пожалеешь. Я тоже обещаю.

В этот момент они походили на затаившихся волка и лису, готовых в любой момент наброситься друг на друга. Обида и раздражение плескались в их душах, грозя затопить меня в омуте чужих эмоций. Схватившись за голову, я прошипела:

— Во имя Тюра, заткнитесь оба! И без ваших споров дурно.

И, выставив руку, на которую тут же опустился Ауствин с радостным кликом, я побрела прочь от барака. На тренировочной площадке уже тренировались воины, Сигрид же не было видно. Мороз больно хватал за щёки, и, поплотнее укутавшись в плащ, я поспешила прочь из барака.