— Да, именно так, Антуан Шане.

— Входите и присаживайтесь.

Полицейский указал на стул у письменного стола, за которым священнодействовала Надя.

— Позвольте представить вам: лейтенант Маджер, она будет записывать ваши показания. Сегодня мы заслушаем вас в рамках дела о предумышленном убийстве отца Анисе семнадцатого числа текущего месяца. А теперь обычные формальности. Имя, фамилия, профессия, возраст, адрес и семейное положение.

— Антуан Шане, шестьдесят семь лет, вдовец, хирург на пенсии.

Не переставая печатать, Надя отметила про себя, что он выглядел моложе своего возраста. И голос, и манера выражаться вполне соответствовали его внешнему виду. Ни малейшего намека на страх, тон спокойный, уравновешенный, отвечал он с готовностью.

— И ваш адрес, пожалуйста.

— Да, простите… Сент-Эмильон, улица Пренс-Фери, дом пять.

— Вы хорошо знали жертву?

— Разумеется, я был знаком с аббатом Анисе около пяти лет. Мы регулярно встречались по делам содружества, он был нашим духовником. Это был человек образованный, беседы с которым доставляли мне удовольствие. Его интересовали самые разнообразные темы, и он не терпел глупости. Кроме того, у нас была общая страсть — вино.

— Не могли бы вы рассказать об этом побольше? Я видел у него множество работ на эту тему.

— Он был увлеченным человеком, причем высокой культуры. Он не терпел невежества, как в отношении других, так и в отношении самого себя. Если его интересовал какой-либо предмет, то он говорил о нем, лишь подробно ознакомившись. Он любил читать и часто брал у меня книги. Со временем он приобрел глубокие познания в области виноделия, и с его мнением считались во всей округе. В содружестве нам случалось проводить что-то вроде конкурсов между ним и Кристофом Блашаром, нашим бесспорным знатоком вина. И смею вас заверить, что Анисе вовсе не выглядел смешным. Кроме того, я встречался с ним и в более конфиденциальных условиях, на консультациях. Время от времени я выписывал ему рецепты, в настоящее время в Сент-Эмильоне нет больше врача.

— Но вы ведь уже не практикуете?

— Нет, я хирург на пенсии. В течение тридцати пяти лет я практиковал в Нанте и Бордо. До того как стать хирургом, я был терапевтом и имею право выписывать рецепты… Разумеется, я не получаю никакого вознаграждения.

Кюш кивнул, а Надя тем временем с большой ловкостью исполняла роль машинистки.

— Да, понимаю. Но вернемся к содружеству, как вы в него вошли?

— С рыцарями виноделия я познакомился через моего друга Элизабет де Вомор, нашу председательницу. Я знал ее лет пятнадцать. Когда я заведовал бордоской больницей «Пеллегрин», мне довелось подружиться с ней и ее мужем. В две тысячи первом году я сказал им, что после выхода на пенсию рассчитываю поселиться в этом районе. Тогда они рассказали мне о Сент-Эмильоне, о содружестве… И вот я здесь.

— Ясно. Ну, а насчет того пресловутого воскресенья?

— Этот вечер организовала Элизабет. Речь шла о дегустации одного сорта вина, который в две тысячи втором году я получил вместе с Фабром.

— Продолжайте.

— Собрание имело для нас большое значение. Мы впервые представляли руководству урожай этого виноградника.

— Вы можете сказать мне, кто там присутствовал?

— Полагаю, что раз вы меня вызвали, то у вас есть об этом кое-какие сведения.

— Правильный вывод, но мне все-таки хотелось бы узнать вашу точку зрения.

— Подождите, я попробую вспомнить, присутствовали почти все члены: конечно, сенатор Фабр, Фернандо и Моника Барбоза, Кристоф Блашар, Элизабет де Вомор, разумеется, Эрве и Мишель Монлор, Жаклина Турно и покойный Анисе.

— Лорда Кинсли не было?

— Нет, он в Англии, но вы можете спросить у нашей председательницы.

— На ваших церемониях никогда не присутствовали приглашенные?

— Ну конечно, присутствовали! Но на этот раз собрание было закрытым из-за неофициальной дегустации.

— Почему неофициальной?

— Потому что для одобрения сорта требуется присутствие лишь одного руководства. Видите ли, у нашего содружества вековые традиции, это одна из таковых.

— И что? Сорт получил признание?

— Не все так просто! Через месяц свое мнение выскажет комитет в узком составе. Разумеется, сенатор и сам я туда не входим.

— И на что же дает вам право такое признание?

— Прежде всего это признание качественной работы, соответствующей почве и произрастающим на ней виноградникам. Год выдался благоприятный, но без поручительства содружества кюве[10]может не получить широкого признания, и последствия в плане экономическом будут значительными.

— Продолжайте.

— Наш новый сорт мог бы пополнить список из пятидесяти пяти лучших марочных вин.

— Понимаю, это крайне интересно… Никаких особых событий в течение этого вечера?

— Нет, ничего необычного.

Надя успевала все фиксировать. Хотя, по сути, она была скорее не кабинетным, а деятельным работником. Она росла вместе с двумя братьями и получила такое же, как они, воспитание. Получив юридическое и психологическое образование, она прошла по конкурсу в Высшую школу инспекторов национальной полиции в Канн-Эклюзе, а по окончании заняла третье место в своем выпуске и очень этим гордилась. Выбирая по списку место назначения, она решила пойти на службу в Междепартаментское управление судебной полиции Бордо. И через три года стала правой рукой капитана. Ей не слишком нравился этот этап расследования, хотя она понимала его необходимость. Надя нередко говорила, что поступила в полицию не для того, чтобы быть писакой, однако еще в Школе она поняла, что несоблюдение формальностей может свести на нет результаты многих недель упорной работы. Искушенным адвокатам ничего не стоит обнаружить малейший изъян в протоколе полицейского расследования. И потому она считала своим долгом точно записывать показания профессора Шане.

Внезапно зазвучала музыкальная заставка к фильму «Старски и Хач». Надя с заговорщическим видом посмотрела на Кюша:

— Месье, прошу прощения, я сейчас.

— Ступай, мы тебя подождем.

Открыв дверь, она вышла в коридор и наконец ответила:

— Алло… Привет, док… Ты закончил, отлично!.. Можешь все отправить на мой обычный почтовый адрес? Великолепно… Спасибо.

Закончив разговор, Надя возвратилась в комнату:

— Сельпрен посылает нам свои заключения.

— Наконец-то!

Кюш повернулся к профессору Шане:

— Ладно, не так уж плохо для первой беседы, вы не находите? Итак, я вас отпускаю, как говорится… Порядок вам известен: не покидать города, не предупредив меня, и если что-то вспомните… Вот моя визитная карточка.