— Нам запрещено, — призналась она, — но я вам сейчас открою.Только вы меня не выдавайте.

Она подошла к номеру, где остановились «супруги Шадрины», икарточкой открыла дверь.

— Пожалуйста, — улыбнулась женщина.

— Спасибо. — Дронго положил на ее тележку двадцатидолларовуюкупюру и вошел в номер. Из ванной доносился шум воды. Он прошел в комнату. Двачемодана, один из которых был открыт. Не составляло труда проверить, какой изних принадлежал женщине. На кровати лежало ее нижнее белье. «Очевидно, оначасто ездит за границу, — подумал Дронго. — Такое белье стоит в Москве огромныхденег. Наверно, она покупает его за рубежом». Он открыл чемодан. Приборыпрослушивания, скремблеры, — он так и думал.

— Закройте чемодан, — услышал Дронго за спиной.

Он обернулся. Лариса стояла на пороге ванной, сжимая в рукахпистолет. Ее глаза потемнели от бешенства.

— Вам даже разрешили взять с собой оружие, — заметил Дронго.— Очень мило с их стороны.

— Закройте чемодан, — повторила она.

— Спокойно, — посоветовал Дронго, закрывая чемодан. — Выможете в меня выстрелить.

— Вы даже не представляете, как я этого хочу, — призналасьона.

— Вот почему вы «задержались» с оформлением машины, — понялДронго. — Вы предупредили израильтян, чтобы они разрешили вам провезти оружие иприборы. Теперь понятно, почему вы были так уверены, что за нами будут следить.

— Отойдите от чемодана, — потребовала она со злостью.

Он сделал два шага в сторону.

— Уберите пистолет, — попросил он. — Пол скользкий. Выможете поскользнуться и нечаянно выстрелить. А мне совсем не хочется умиратьтак глупо.

— В следующий раз стучите, когда входите в чужой номер, —посоветовала она, опуская пистолет.

В этот момент полотенце неожиданно упало на пол. Лариса дажене сделала попытки за ним наклониться. Лишь стояла и смотрела на Дронго.Небольшая грудь, плоский живот, развитые мышцы рук и ног, как у спортсменок.

— У вас хорошее тело, — пробормотал он. — Кажется, вы бывшаяспортсменка?

— Закончили осмотр? — спросила она, затем наклонилась иподняла полотенце, но даже не сделала попытки снова им прикрыться.

Он увидел на ее левом плече след от затянувшейся раны.Ошибиться было невозможно. Это был след от пулевого ранения.

— Подождите, — громко сказал Дронго, когда она повернулась,чтобы вернуться в ванную.

— Что? — спросила женщина. — Вам еще что-нибудь показать,или достаточно стриптиза на первый раз?

— Я хотел извиниться, — пробормотал он. — Мне показалосьстранным, что нас так быстро вычислили, и я хотел убедиться в том, что моиподозрения напрасны. Извините, я не думал, что вы выйдете из ванной. И темболее я не рассчитывал, что у вас упадет полотенце.

— Вам не говорили, что вы хам? — неожиданно улыбнулась она.— Я думала, вы извинитесь за то, что влезли в наш номер. А вас, оказывается,смущает только упавшее полотенце.

— И оно тоже, — кивнул Дронго. — Во всяком случае, теперь язнаю распределение ваших обязанностей в паре. Андрей, очевидно, изаналитического управления, а вы отвечаете за мою ликвидацию. Я имею в виду вашпистолет. Шаг влево, шаг вправо, и вы стреляете. Мне будет приятно умереть отрук такой симпатичной женщины.

— Уходите, — сказала Лариса, все-таки прикрываясьполотенцем.

— Обязательно. Кстати, для вашего возраста у вас идеальнаягрудь. Вам никто об этом не говорил?

— Хам, — громко сказала она и рассмеялась. — Какой же выхам!

Он вышел из номера и вернулся к себе в сюит. До назначенноговремени оставалось около часа.

— Оливер Бутцман, — вспомнил Дронго. — Значит, он второй изоставшихся в живых. Второй после Шилковского.

Прошлое.

Восточный Берлин.

9 ноября 1989 года

Профессионалы видели ситуацию в Берлине и по всей странелучше других. И каждый из них понимал, что необходимо уничтожить все документыили самые ценные вывезти из архива еще до того, как сюда войдут посторонние.Всю ночь они работали. Дамме предложил помощь своих сотрудников, но Хеелихотказался, справедливо рассудив, что чем меньше людей, тем больше гарантий отпровала.

По приказу Дамме сотрудники его отдела не мешали группеХеелиха готовить документы. Они работали с небольшими перерывами, чтобы успетьвыполнить задание за сутки. Никто из них даже не подумал уехать домой девятогочисла. Однако Хеелих несколько не рассчитал время. Чтобы подготовить документы,требовалось гораздо больше времени, чем ночь. Только девятого ноября, примернок десяти часам вечера, они закончили всю работу, погрузили самые важные досье вмикроавтобус и два автомобиля, на которых собирались выехать за город. Хеелихприказал остаться Нигбуру и Вайсу, которые должны были уничтожить следы ихпребывания в архиве.

К этому времени события в Берлине уже вылились в массовыедемонстрации у Берлинской стены. Член Политбюро Гюнтер Шабовский объявил напресс-конференции, что визовые ограничения снимаются и каждый гражданин ГДРможет посещать соседнее государство. Один из журналистов спросил, с какогомомента снимаются эти ограничения. Шабовский, не совсем понявший его вопрос,ответил — с момента опубликования этого решения.

— То есть с этой минуты, — уточнил назойливый журналист.

— Да, — ответил Шабовский несколько растерянно. — Можносказать, да.

В десятичасовых новостях эта новость была передана какофициальное разрешение на посещение Западного Берлина безо всяких ограничений.И толпа хлынула к границе. Растерявшиеся офицеры даже не пытались выдаватьвизы. Они открыли границы и безучастно наблюдали, как тысячи людей переходятгосударственную границу, направляясь в обе стороны. Справедливости ради стоитпризнать, что самый массовый поток был в Западный Берлин. Люди плакали отсчастья, кричали, пели. Пограничники и офицеры полиции даже не вмешивались.Многие сотрудники спецслужб ГДР еще никак не могли понять, что именнопроисходит. Некоторые поворачивались и уходили домой, чтобы не видеть всегоэтого. К ночи девятого ноября стало ясно, что Берлинская стена, служившаядвадцать восемь лет примером противостояния двух систем, обречена.

Группа Хеелиха выехала поздно ночью. В этой части городалюдей было меньше, чем обычно. Все спешили к Стене, рассчитывая прорваться вЗападный Берлин. Многие не верили, что это надолго, некоторые полагали, чтограницу через несколько дней закроют. Бутцман сидел за рулем первого автомобиляи напряженно смотрел вперед.

Хеелих находился рядом с ним. Автомат лежал на коленях. Дажесвоему напарнику Бутцману, даже своему заместителю Шилковскому Хеелих несказал, куда именно они едут. Он понимал, как важно сохранить в тайне ихсегодняшнюю поездку. Через час они были на месте. Хеелих увидел огниавтомобилей и остановил машину в пятидесяти метрах от нужного места. Затемвышел, сжимая автомат. Из третьей машины вышли для подстраховки Гайслер иВайсфлог. Они тоже имели при себе автоматы. Хеелих оглянулся. Каждый офицерзнал свою задачу. Третья машина затормозила в стороне, чтобы не мешатьмикроавтобусу в случае необходимости дать задний ход и скрыться. Бутцман,оставшийся за рулем первого автомобиля, развернул свою машину так, чтобы вслучае необходимости загородить дорогу преследователям. А они втроем, сКарстеном Гайслером и Габриэллой Вайсфлог, обеспечат отход автомобиля.Шилковский знал, куда нужно прорываться в случае засады.