До главной городской улицы они добрались после обеда. Воскресный денек выдался теплым, и кругом было довольно многолюдно: в ресторанах, где подавали фирменные супы, в супермаркетах, в сомнительных кафе-мороженых, в магазинах «сделай сам», в интернет-кафе и пиццериях. Доктор Макс взглянул на листочек с адресом, который утром узнал от детектива Акино. Проехав еще кварталов пять, они добрались до улицы с неприметными домиками с террасами и остановились у зеленых ворот.

– А вот и он – номер десять, – объявил Макс.

– Хорошо. Не возражаете, если я пойду одна?

Доктор внимательно посмотрел на нее:

– Ты уверена?

Она совсем не была уверена. На самом деле девушка была в панике, но не хотела это показывать.

– Вам лучше не выходить за профессиональные рамки. – Виктория выдавила из себя улыбку. Доктор Макс кивнул.

Она отстегнула ремень безопасности и попыталась успокоиться. Швейцарский перочинный ножик лежал в заднем кармане ее брюк. Виктория посмотрела на лежащую на руле забинтованную кисть доктора и почувствовала угрызения совести. Нужно держать себя в руках. Она не собиралась использовать нож против отца Сантьяго, но не представляла его реакцию на ее визит.

– Я ненадолго, – пообещала Виктория, открывая дверцу машины.

Забросив на плечо джинсовый рюкзачок, она пошла, пытаясь держаться как можно непринужденнее. Никаких сомнений – психиатр смотрел ей вслед, но девушка старалась не думать об этом. Она толкнула ворота и зашагала посередине улицы мимо домиков с террасами. Все одно- или двухэтажные, с пристроенными гаражами и палисадниками. Большинство защищались металлическими оградами и табличками вроде «Осторожно, злая собака». Правда, собачьего лая так и не послышалось.

Дом под номером десять ничем не отличался от остальных. За воротами в надувном детском бассейне плескалась маленькая девочка. На вид ей было не больше восьми. Она сосредоточенно старалась удержать под водой желтого утенка. Тень, которую малышка отбрасывала на стену, напоминала коготь какого-то чудища. В раннем детстве Виктория любила играть в театр теней; ее научила мама. Обеими руками она изображала собачек, слоников, птичек. Но теперь подрагивающий силуэт на стене казался дурным предзнаменованием. Виктория подошла к ограде, разглядывая играющую девочку. С заднего двора подымался дымок и доносился резкий запах жареного мяса.

– Ты кто? – ласково спросила малышка, склонив голову набок.

– Здесь живет Атила?

Девочка кивнула, выпрыгнула из бассейна, прикусив зубками маленькую желтую уточку, и, мокрая, побежала в дом с криком: «Папа!» Через несколько секунд появился смуглый мужчина с морщинистой кожей, длинными темными (явно крашеными) волосами, маленькими глазками и орлиным носом; все наводило на мысль о его ближневосточном происхождении. На нем были шлепанцы, шорты и майка, открывающая волосатые подмышки.

– Меня зовут Виктория, – представилась гостья, когда Атила подошел к ограде.

– Знаю. Я ждал вас, – серьезно ответил он, открывая навесной замок на калитке. – Давайте поговорим в доме.

Девушку охватило чувство, будто происходит что-то очень неправильное. Прошлое оставило глубокую рану, но та зажила, и Виктория научилась не бередить ее. А теперь, встретившись с отцом убийцы своей семьи, она собиралась все разрушить, вскрыть рану, которая снова начнет кровоточить. И все же Виктория вошла в калитку и последовала за Атилой в маленькую гостиную. По телевизору показывали чемпионат по ралли. В углу комнаты разместился небольшой, но хорошо укомплектованный бар. Виктория старалась не пялиться на бутылки – немного алкоголя успокоило бы ее нервы. Она попыталась выстроить эмоциональный барьер и отнестись к этому визиту так же, как к их с Аррозом осмотрам чужих квартир, но это оказалось невозможно. Девочка снова прошла мимо них с куском мяса в руке к своему бассейну. Хозяин и гостья прошли в спальню в конце коридора, где уместились двуспальная кровать, старый шкаф и диван, заваленный одеждой и кучей бумаг. Бардак действовал угнетающе. Атила сдвинул часть вещей, чтобы освободить место.

– Чувствуйте себя как дома, – предложил он, закрывая дверь и садясь на край дивана. – Жена пошла в магазин за напитками, а я делаю барбекю и присматриваю за Валентиной. К сожалению, у нас мало времени.

Виктория кивнула, вытирая вспотевшие ладони. Жизнь этой семьи шла своим чередом, пока она не нарушила их покой. Она незваная гостья.

– Извините, я не хотела вас беспокоить.

– Ваш врач позвонил и рассказал, что случилось…

Атила, похоже, не находил в себе сил смотреть ей прямо в глаза. Викторию это вполне устраивало.

Вся спальня была оформлена в морских тонах. Тут же лежали старые пластинки, на какой-то закрытой коробке стоял проигрыватель.

– Я уже давным-давно ничего не слышал о Сантьяго. После той трагедии мне пришлось переехать. Соседи косились на меня, кричали спозаранку всякие гадости и даже угрожали убить, как будто я тоже виноват. И я уехал сюда, подальше от Рио. Снова женился, а семь лет назад у нас родилась дочь.

– Она такая милая. – Виктория старалась быть дружелюбной.

Атила покачал головой.

– Вы не поверите, но Сантьяго был таким же милым в детстве. Вежливый, послушный, никогда не ругался… Мы жили в квартире в Жакарепагуа, на окраине Рио – в квартире, которую я снимал после университета. Мы были счастливы. Потом жена заболела. Сгорела за несколько месяцев. Рак. Такой удар был для нас… Оставаться в той квартире, в том районе казалось невыносимо. Все напоминало о ней. Сантьяго был очень близок с матерью и сильно потрясен, но не хотел об этом говорить. Сами знаете, каково это – рано терять тех, кого любишь…

– Знаю. – Виктория сглотнула ком в горле.

– Мне всегда хотелось жить в собственном доме, ухаживать за садом и все такое. Поэтому я сменил квартиру на дом на Острове Губернатора, в районе Рибейра. Школа вашей семьи была всего в нескольких кварталах – пешком дойти – и к тому же недорогая. Удобно, потому что Сантьяго мог ходить туда самостоятельно.

Виктория отметила, что Атила не называет его сыном. Хозяин продолжал рассказ:

– Он хорошо учился в школе, завел друзей. У них сложилась странноватая компания, даже сомнительная, но я думал, это просто возраст такой – подростковые штучки… Они одевались в черное, слушали громкий рок и вытворяли на улицах всякие глупости – бросались яйцами в ветровые стекла машин и пугали стариков. Я думал, все это безобидно…

– Вы навещали сына в следственном изоляторе?

– Да. – Атила выглядел смущенным. – Иногда.

– Иногда?

– Какое-то время я… я избегал Сантьяго. Мне тоже пришлось нелегко.

– О чем вы говорили на свиданиях?

– Мы никогда не обсуждали то, что он сделал, если вы про это. Сантьяго сразу установил такое правило. Он всегда очень интересовался искусством: в изоляторе запоем читал книги о дизайне, архитектуре, фотографии, потом рассказывал о прочитанном, а я просто слушал.