года назад. Детей там — на все здание, на одиннадцать классов, хотя все с одного района. Ужасно большое количество, как мне кажется, ну да ладно. Потом попыталась найти информацию о директорах, завучах, учителях, но не смогла. То есть, я видела их фотографии, фамилии, имена и прочее, но ни где они работали, ни чем занимались до того, как стали работать там, я не нашла. Даже не смогла понять, где кто из ни учился. Разве что про самого нового учителя получилось что-то насобирать, но тоже не особо много. А потом Алексей Игоревич вызвал меня в архив. Он никогда никого не вызывал туда. Я даже не знала, что он в курсе, где архив находится, — лицо Алисы стало белым, словно фарфоровым. — Я пришла туда, но там никого не было. Потом раздался странный лязгающий звук и все — Я оказалась в кабинете с Алексеем Игоревичем и тобой. Мы говорили о смерти этого нового учителя. И ты, вроде, говорил со мной, но в то же время с ним. Будто бы мы оба сидели на одном стуле, — Алиса задрожала. — Будто были одним человеком.

— Ну-ну, — я положил руку ей на плечо и чуть сжал: кажется, так надо оказывать поддержку. — Я различал тебя и его, мне ты казалось живой, обычным человеком. Так что не думай, что ты — часть этого мужика.

— Спасибо, — удивительно, но ее действительно беспокоило в первую очередь именно это, а не собственная смерть. Что этот мужик такого сделал?

— Скажи, а что у тебя с этим Алексеем Игоревичем случилось? — не удержался и все же спросил.

— С чего ты взял? — Алиса напряглась, и я уже пожалел о вопросе, но узнать хотелось.

— Понимаешь, я заметил напряжение между вами еще в кабинете Олега и подумал сначала, что он просто такой высокомерный павлин с претензией и поэтому так свысока смотрел на всех в кабинете. А тебя просто раздражает такое поведение, — побольше заминок и неуверенности. побольше. пусть думает, что ты нервничаешь из-за того, что заставляешь ее нервничать.

— Ну, так и есть: меня бесит его поведение: он ведь на самом деле ничего из себя не представляет, просто ходит как надутый индюк и говорит что-то с супер-умным видом. Чаще всего какую-то чушь, — видимо, ей очень хотелось высказать, раз уж она так разошлась. — Знаешь как мы с ним познакомились? Он пришел однажды в мой вуз на открытую лекцию рассказывать про Департамент. Оказалось, он — выпускник моей кафедры. Причем одни из лучших и точно самый известный. Я, конечно, очень хотела попасть туда на стажировку: зарплата, квартира и прочие преимущества были очень уж привлекательными. И поэтому я вызвалась быть его гидом: показать, что теперь и как, ответить на какие-то вопросы, принести кофе и, конечно, послушать о том, какой он потрясающий психолог. Никогда не слышала столько цитат Фрейда и Юнга от одного человека. Удивительно, как в разговоре с отбой он ничего такого не сказал. Алексей Игоревич действительно прочел много литературы по психологии, психиатрии, криминологии и профилированию. На разных языках. Он много всего знает и помнит. И в начале мне это казалось чем-то удивительным, но чем больше мы говорили, тем яснее становилось, что дальше написанного его мысли не идут. Не знаю, как он расследовал что бы то ни было. Может, и никак, потому что он постоянно окружает себя новичками. Я тоже стала таким вот новичком. Он после той открытой лекции предложил мне стажировку в его отделе. Я согласилась, — Алиса нервно повела плечом и отпила из кружки. — Вот и все.

— Ясно, — я не знал, как вытянуть из нее еще что-то. И как Олег с этим справлялся? Как он так проводил допросы, что ему всегда все рассказывали? — Ты давно с ним работаешь?

— Года три уже.

— Устала, наверное, от этого позерства?

— Не то слово: он вечно в нос тычет журналами и газетами со своими цитатами.

— А статьи пишет?

— Нет, конечно: он прекрасно компилирует чужие мысли, но что-то новое создать не способен от слова "совсем". До сих пор не понимаю, каким образом он получил такой авторитет. Мы же все понимаем, что Пухлик ничего из себя не представляет ни как ученый, ни как профайлер. Хотя, знаешь, у него есть какое-то чутье на успешных людей: еще ни разу он не пришел на встречу или лекцию и не увел оттуда кого-то одаренного. Наверное, поэтому его и держат: кто еще будет так кадры вербовать? Других причин вообще не вижу. — мы рассмеялись. Алиса выжидающе посмотрела на меня.

— Ну, пока что я могу только предположить, что тебя убили или серьезно ранили в архиве, раз уж ты именно после этого момента ничего не помнишь. Скорее всего, после этого прошло от тех до семи дней, потому что я, конечно. мог повредиться умом, но не до такой же степени, чтоб совсем не отличать реальность от фантазии.

— А каким образом это связано с днями? Почему именно от трех до семи?

— Насколько мне известно, примерно столько времени душа еще может как-то взаимодействовать с нашим миром. Скорее всего, у тебя все же были какие-то сверхспособности, поэтому ты и смогла задержать здесь, пусть и в такой форме.

— Очень много "скорее всего", — она явно рассчитывала на большее.

— Ну, чем могу на данный момент, — я пожал плечами: не рассказывать же, что дважды проникал в ее мысли и поэтому могу судить о том, насколько она привязана к этому миру.

— И как долго я еще буду в таком виде?

— Если ты мертва, то, наверное, еще дня три: ну, знаешь, эта история про девять дней и прочее. Если жива, но, к примеру, в коме, то пока не отключат. Надо узнать, где твое тело. — не хотелось бы потом отвечать за смерть этой девочки. — Ты можешь уйти от меня в другое место?

— Зачем? Куда? — Алиса словно завибрировала.

— К Алексею Игоревичу. Если это он отправил тебя в архив, то надо за ним последить. Может, он знает, что именно с тобой случилось. К тому же он явно в курсе, что происходит в этом лицее и имеет какое-то отношение к М. В общем, нам очень надо за ним последить, чтобы получить хоть какие-то ответы. Попробуешь?

— Д-да, — кажется, Алиса приободрилась. — А потом что?

— Когда что-то от него узнаешь, возвращайся сюда. Скажем, встретимся здесь завтра вечером и обсудим все что удастся узнать.

— А ты куда пойдешь?

— Поговорю с Олегом, посмотрю записи с камер: одно дело, что тебя вижу