глазах, но это не так Иначе вы бы не спасали меня, рискуя собственной жизнью.

В них были боль, злоба и стыд.

— Из вас лепят чудовище, — произнесла девушка. — заставляют быть цепным свирепым псом. Но вы не такой. Теперь я это точно знаю.

— Ты ничего обо мне не знаешь — рыкнул принц. — ласковых щенков не сажают на привязь.

— Зато сажают гордых львов, — ответила Эвита. — Чтобы хвастаться своей добычей. Так?

Принц взревел, занес руку для удара… но не ударил.

А Эвита даже не моргнула, хотя удар, грозивший обрушиться на нее, должен был быть чудовищным.

— Ну? — произнесла она, видя, как подрагивает занесенная ладонь принца. — Что же вы?

Бейте.

— Не смей дразнить меня! — прохрипел принц исступленно. — И терпения моего не испытывай! Оно может кончиться!

— Для этого вам нужны магически одаренные наследники? — поинтересовалась Эвита. —

Не для того, чтобы посадить на трон, а чтобы снять эту гадость? Никто из ныне живущих не сможет ее снять. Смерть королевы тоже ничего не даст; маг, что нацепил эту штуку, полагаю, тоже мертв?

— Жак, — тихо ответил принц, медленно опуская занесенную над Эвитой руку. — Я сам его убил. Он потому и доверял мне, что знал: без него я освободиться не смогу.

— И вы ради меня его…

— Он не освободил бы меня ни в коем случае, — грубо ответил принц. — Он держался за эту нитку как за гарантию своей жизни. Он думал, я буду защищать его от королевы в обмен на призрачную надежду свободы. Но это злобное животное не заслуживало жизни.

Я просто убил его. Потому что хотел. Не обольщайтесь, что я сделал это ради вас!

— Остаются ваши дети, — подвела итог Эвита. — Новые маги, о существовании которых не знал тот, кто накладывал заклятье. Они смогут избавить вас от рабства, если их выучить.

— Верно, — сухо ответил принц, глядя в лицо Эвиты горящими глазами. — все верно. Ты умна; и бастарды от тебя, думаю, будут не дураками. Это хорошо; для будущего короля —

хорошо.

— Мне в самом деле очень и очень жаль, — тихо произнесла Эвита. — За то, что с вами такое сотворили. Я даже представить не могу, каково это — быть одному. Без поддержки и …

— Повторяю еще раз, — рявкнул принц неласково, грубо перебив девушку. — Я не нуждаюсь в твоей жалости! Нет, нет и нет! Все, что со мной произошло, в прошлом. Как освободиться, я придумал, и ты мне в этом поможешь. Хочешь ты этого или нет. Не обольщайся на мой счет; не нужно романтических иллюзий, которые ты тут себе уже напридумывала! Ты для меня ничего не значишь. Ты — никто. Всего лишь женщина, каких у меня было много. Просто так совпало, что ты мне можешь быть полезна. Только поэтому я терпелив по отношению к тебе. И только поэтому мой хлыст еще не пощекотал твою бархатную шкурку.

Он приблизил свое искаженное злобой лицо к лицу Эвиты и усмехнулся, страшно оскалившись.

— я не добрый человек, — прошипел он. — И не душка. Я — расчётливый и хладнокровный негодяй, который действует только в своих интересах. Так что свою жалость оставь при себе! Ты просто не знаешь, какое чудовище жалеешь.

Глава 6. Дары венценосных

— И вы не дадите мне времени на то, чтобы подумать?!

Принц усмехнулся.

— Думать не о чем, — грубо ответил он. — Я все давно обдумал и решил за тебя. Тебе придется лишь покориться. Ну, и свыкнуться с мыслью о том, что ты себе не принадлежишь. Вот и все.

— Мерзавец! — выпалила девушка, яростно сжав кулаки. Она всеми силами хотела достучаться до его души, но он оставался слеп и глух к ее пылу, отстранен и холоден.

Далек и не доступен.

Словно магия, ярость и боль выжги все человеческое в его сердце.

— Вот и продолжай так думать, — цинично произнес принц, глядя на разъяренную девушку свысока. — И привыкайте к мысли, что нужно кротко мне подчиняться.

Пожалуй, на это я вам дам немного времени. Это сложно. И долго.

— По своему опыту знаете?! — ядовито выкрикнула Эвита. — Сколько вам времени понадобилось, чтобы привыкнуть к строгому ошейнику?! Псина!

В душе девушки все кипело.

Тот, кого она пожалела, к кому ее душа потянулась, подчинившись внезапному порыву, словно нарочно старался ее уязвить, ранить как можно больнее и унизить. оттолкнуть.

И от этого стало нестерпимо стыдно.

«Дура! — ругала она себя. — Кому я тут слова о жалости говорила! Он готов ногами меня избить, а я расстелилась, распустила слюни! Ах, мне вас так жаль. Ах, вы такой бедный!

Какая же я жалкая, тупая дура!

И она в ответ захотела сделать то же самое, куснуть высокомерного мерзавца как можно сильнее.

Так сильно, чтоб у него на глазах выступили слезы!

Точно такие же, какие готовы были скатиться с ее ресниц!

Но принца ее ярость как будто забавляла.

Он, казалось, даже рад был тому, что ей неприятен.

Будто отталкивал нарочно.

— Строптивая кобыла! — огрызнулся принц в ответ на оскорбление и вышел, яростно хлопнув дверью.

«Вот и поговорили», — подумала обреченно Эвита, бессильно опускаясь на постель.

Она осталась одна, растрепанная, растерзанная, растерянная.

И паника накаталась на нее удушливой волной.

Все события, произошедшие с ней, завертелись перед глазами, как в калейдоскопе.

«Как меня угораздило сюда попасть?» — прижав к пылающим щекам ладони, подумала она.

Из глаз ее таки брызнули слезы, она хотела бы остановить их.

Но не могла. Рыдания разрывали ее грудь.

«Какая магия меня сюда закинула?! И почему именно я?! Чем я провинилась?! Это что, мой персональный ад?! И как теперь вернуться обратно?! Как выкрутиться? С одной стороны эта ненормальная королева, которая запросто велит меня замучить. С другой стороны этот принц, который хочет сделать меня просто инкубатором..»

От воспоминаний о нем стало только хуже.

Девушка закрывала лицо руками, словно стараясь отгородиться от видений и воспоминаний.

Но прекрасный взгляд бархатно-карих глаз венценосного мерзавца преследовал ее как наваждение.

А то, что они вытворяли вдвоем, заставляло кровь вскипать, и сердце сходило с ума в бешеном ритме.

И хуже всего было то, что для него она была никто.

Он был страстен, но лишь потому, что секс доставлял ему удовольствие.

Сама девушка не потревожила его воображения.

Он остался к ней равнодушен и холоден.

От того, что с ним сотворила его собственная мать, единственный родной человек на всем свете, ему было больно, нестерпимо больно.

Но ласку и помощь Эвиты-Марии он отвергал брезгливо и легко, как что-то недостойное его и абсолютно