Эрйылмаз его примеру не последовал.

– Сколько вы его здесь продержите? – спросил я врача.

– Думаю, еще несколько дней.

– Насколько это серьезно? – спросил Йоханн.

– Цирроз печени, печеночная недостаточность, абстинентный синдром, делирий. Мы колем ему успокоительные и обезболивающие, – медленно ответил врач. Сказал про «стабильное состояние», «возможные осложнения» и еще что-то про время, мол, «достаточно времени для размышлений».

Эрйылмаза нашли на террасе виллы в окружении пустых водочных бутылок. Очевидно, он пытался вытравить «жучка» из своих внутренностей.

Эрйылмаза перевели из реанимации в общую палату с пятью другими кроватями, но поправлялся он медленно.

В первые дни рядом с Эрйылмазом лежал только один мальчик с повязками на глазах. (Он набрал петард, оставшихся с прошлого Нового года, засунул их в микроволновку и стал с секундомером в руке ждать, что будет.) Потом в течение недели палата пополнялась – сложный перелом большеберцовой кости у спортсмена-наездника, аппендицит (который оказался раком кишечника) плюс эпизодические амбулаторные неотложности с каменными лицами из армейской учебки. Практически все, что может выйти из строя в человеческом организме, побывало в этой палате.

– Как дела, Эрйылмаз?

– Как в аду. Чертов жокей никому не дает спать, – недовольно пробурчал он. – Нет, в самом деле, я что, здесь для того, чтобы слушать истории о лошадях!

Теперь, когда Эрйылмаз таращился в пустоту или во время партии в нарды у себя на кровати двигал не те шашки, мне часто вспоминались сонные субботние или воскресные дни, бессмысленные разговоры и времяпрепровождение – не такое, как сейчас, и в менее печальных местах, чем здесь.

– Какого черта вы вечно третесь вокруг моей кровати, парни? Вам нужно книжки читать и контрольные писать!

– Пусть вас это не заботит, – пробормотал Йоханн. – Главное, чтобы вы поправились.

Мы с Йоханном стащили в палату все, что имело для Эрйылмаза какое-то значение. Постепенно обстановка вокруг его койки стала в точности как у него дома на Оберматтвег. На металлических столиках лежали несколько книг и альбом с порнооткрытками, который он, чтобы не шокировать медсестер, всегда держал закрытым. В шкафу висели его оранжевые рабочие штаны. Как только он их увидел, непременно захотел надеть. (У Эрйылмаза внезапно появилось множество причуд, которые я списывал на вынужденную трезвость и медикаменты.) Это оказалось дьявольски трудно. Когда мы наконец закончили, в палату ворвалась сестра, с ней случился припадок, и она бушевала до тех пор, пока Эрйылмаз снова не облачился в белую больничную рубашку. Йоханн вызвал работника с острова, и тот доставил пациенту полосатый костюм и бутылку граппы, которую мы вылили в раковину. Я срезал несколько веток бузины, засунул их в бутылку из-под траппы и поставил на столик рядом с порнооткрытками. Только желтый диван остался на своем месте в квартире, несмотря на жгучее желание Эрйылмаза иметь его при себе.

– Ну уж нет, – сказал я. – Его тут и поставить некуда. Может, вы еще захотите, чтобы Йоханн сюда весь Хасанкейф доставил?

– Минарет был что надо… – Он закрыл глаза, будто уносясь мыслями куда-то очень далеко. – Очень красивый минарет.

– Черт возьми, Эрйылмаз, вы же атеист!

– Религия – это дело старух, – произнес он тихо и внезапно посмотрел на меня очень серьезно. – Не позволяй старикам водить тебя за нос! – И затем с той же до странности непривычной настойчивостью в голосе обратился к Йоханну: – Йоханн! Знай, что ты солнечный шар! Выжги это в своем сердце!

(Лично я называл Йоханна жирной задницей, брюханом или толстопузиком. Эрйылмаз называл его Горовицем, Эйнштейном или солнечным шаром. В этом была разница.)

– Из тебя выйдет толк, Йоханн! – развил свою мысль Эрйылмаз. – Только не раскисай, черт тебя побери! Делай больше, чем от тебя требуют! Скажи, о чем тебе нужно всегда помнить?

– Я – творец своей жизни, – глухо ответил Йоханн.

Видно, они уже проходили это раньше. Перед музыкальным залом, наверное.

– Что, что?

– Самый лучший дриблинг не стоит ломаного гроша, если ты бежишь не к тем воротам…

Я попытался представить себе Йоханна на футбольном поле и не удержался от смеха.

– Именно. Потому что жизнь – она вроде экскурсионной поездки, причем водителю нужно время от времени приставлять пистолет к виску.

Яростным взмахом руки Эрйылмаз сбросил со столика альбом с порнооткрытками и опрокинул капельницу. Обессилев, он впал в беспамятство.

На следующий вечер я, как тать, прокрался в палату Эрйылмаза.

Он тяжело дышал.

– Франц! Чем ты должен сейчас заниматься?

– Не курить, хрумкать салат и долбить уроки, как последний зубрила.

– Тебе надо кучу книг прочитать, таких толстых, что стоя поставь и не завалятся, соображаешь?

– Не проблема, метельщик.

– Йоханн!

– Я творец своей…

– Позаботься, чтобы Франц не болтался без дела. Усади его за книги, заставь его бегать по потолку, можешь даже взгреть хорошенько, если понадобится. Франц, твои туфли страшно воняют. Когда я вернусь в «кубик»…

Он внезапно замолчал.

– Все в порядке, метельщик?

– Я этого не вынесу! – крикнул он яростно. – Они решили уморить меня жаждой!

На большой перемене в кружении десятиклассников, прислонившись к перилам лестницы, стояла девушка и со скучающим видом смотрела по сторонам, будто кого-то высматривая. Увидев меня, она отделилась от остальных и направилась в мою сторону.

– Привет, Франц! Боже мой, ну ты и бледный!

Моя старая знакомая – пухленькая и обаятельная десятиклассница в облегающих брюках.

– Пегги, малышка.

На самом деле она никакая не Пегги. Я не знал, как ее зовут. Называл, как в голову взбредет, по настроению. В прошлые разы Пегги бывала и Мерилин, и Краут, и Тамтам. Пегги на это не обижалась. Наоборот. Она любила представлять себя в разных ролях. Мечтала стать знаменитой характерной актрисой.

– Ты не заболел?

Я махнул рукой и пригласил ее на чашечку кофе из автомата – в благодарность за ее потрясающе круглое лицо, сумевшее слегка поднять мне настроение, несмотря на жирный слой губной помады, которой хватило бы полакировать корабль.

– Как дела? – спросил я.

– Паршиво. За три круга третий раз попадаю в молоко.

– Ты о чем?

– Мы заключаем пари, кто из вас, двенадцатиклассников, пролетит, а кто будет на коне. – Она самодовольно улыбнулась. – Спорим на ваши оценки.

– Наши оценки? – недоверчиво переспросил я. – И что, на этом можно заработать?