дупа (жопа — бел.) трупа. Две комнатушки по четырнадцать квадратных метров и «кабинет»-скворечник в подворотне, давно освоенной в качестве общественного туалета.

Зато статус. Зато официально. Название: «Студия здорового духа «Гиперборея». Козырёк из голубенького поликарбоната над пластиковой дверью. Видеодомофон. Евроремонт. Портрет.

Рузский, Тутовкин и дьякон с длинными ресничками наведывались.

Фотографировались. Благословляли. Озимая от чистого сердца пожертвовала сорок восемь куриных туш с собственной птицефермы. Морозильную камеру не пожертвовал никто, и ночью после тридцатиградусного дня, Анфиса, нанятая секретарем, устроила пир бездомным собакам и котам.

Евгений Петрович в ходе следственных мероприятий сличил геолокации телефонов Влади и Плесова. Оказалось, они частенько пересекались. В гараже. Что странно, учитывая бесправность и без-машинность типа-архитектора. О чём болтали прилизанный гопник и чушка-геймер? Тряхнуть бы живого за шкирку для ускорения расследования! Увы, никак.

Доктор Тризны купировал пациенту пик психоза бензодиазепинами. Селижаров-джуниор проспал часов шестнадцать, порозовел щеками, покушал супа, само собой, куриного. ФМ тоже отдохнул. За ногтями поухаживал: удалил кутикулы, пилочкой придал краям округлую форму. Его это умиротворяло. Он медитировал в процессе.

— Влад. — Теодор сел на стул около койки. — Майор Финк хочет задать тебе пару вопросов. Возможно, будет лучше, если я?

— Финк стрёмный. — Сын Селижоры тяжело ворочал языком. Побочечки-с.

— Скажи, ты общался с Романом Плёсовым?

— Да, он норм. Что нацик — мне пофиг.

— Он болел. Ты знал?

— Не.

— Он упоминал актрису с плаката?

— Мы о тачках говорили. Я хотел купить грузовик.

— Какой грузовик?

— Самосвал. В идеале, БелАЗ. Я б не купил. Мне нравилось думать, что куплю. Что он станет моим. Махина! Раз в пять громаднее «Рога войны»!

— Из «Дороги ярости»? Старье с Мелом Гибсоном круче.

— Чего?! Там клоуны в колготках на ржавых корытах! — Владислав захлебнулся негодованием. Аж побочечки отступили. — Здесь офигительная работа художников и каскадёров! Жар пустыни через экран!

Федя притворился, что понимает.

— И жар основного персонажа!

— Да! — воскликнул Владя. — Макс… прикольный, — добавил он, стесняясь. — Я мечтал гнать по пустыне. А у нас болота. И водить я не умею, мне нельзя с моей вестибуляркой. Плёсов он… не смеялся.

— А кто смеялся?

— Отец. Лис, мой, вроде, друг.

ФМ глотнул из стаканчика и еле совладал с мимикой: тот случай, когда кофе — «оно».

— А Оксана?

Владислав насторожился.

— Что — Оксана?

— Она смеялась?

— Нет. Она же как ты, за деньги. Зовёт меня «пупсиком».

— Тебя это раздражает?

— Ты женат?

— В отношениях. С девушкой.

— Как она тебя зовёт?

«Белым цисгендерным трансфобным мизогинным гетеро-мудаком», — подумал Федор Михайлович.

— По имени.

— Видишь. Ты не похож на пупсика. Уродского пластмассового младенца без письки.

— Тебя оскорбляло, что Оксана не воспринимает тебя, как мужчину?

— Нет! — Владя подорвался с места. Взбледнул, ухватился за спинку койки. Побочечки! — Меня не оскорбляло! У нас взаимность! Полная! Мне тоже на неё насрать! Я играл три дня… Не ел, херачил энергетики. Отрубался минут на пять. Наверное, это, дрочил во сне. Мне приглючилось, что жена меня с любимой разлучает. Но нету у меня любимой! Я маму любил, больше НИ-КО-ГО!

Теодор стиснул в кармане вельветового пиджака шприц с диазепамом. Пациент шел по грани. Голос ломался, точно в пубертате. Менялся взгляд, становясь расфокусированным, расколотым. Однако Селижарову-младшему удалось собраться.

— Я помню, что парило. Я разделся. Потом не помню. Потом — лес. Холод и жуть…

— Что пугало тебя?

— Время! Оно замерло. — Владя качался вправо-влево. Пупсик-маятник. — И в пустоте копошились монстры… Переломанные, у них были зубастые языки, кровь текла из пор… Они ползали, хныкали, грызли себе лапы.

— Ты их видел? Четко, как меня сейчас?

— Не. Мозгом видел.

Доктор Тризны достал гипнотическую монетку и принялся перекатывать её — от мизинца к указательному, и назад.

— Влад, ты в безопасности. Сосредоточься. Грузовик. Огромный грузовик несётся по пустыне. Ты за рулём.

Селижаров тускло улыбнулся.

— Скажи мне, только честно, ты выпиваешь? — спросил Федя. — Я выпиваю.

— Мне даже от пива — бе-е-е…

— Дуешь?

— Нет.

— Амфетамин?

— Лис угощал. Я не догнал.

ФМ почесал подбородок карандашом, зачеркнул в блокноте «абстиненция», «биполярное расстройство личности» и «дефект типа Фершробен». Не наблюдалось у пациента признаков клинической депрессии или мании, или фриковатости в речи и поведении. Скорее всего, парня атаковала Её Величество F20. Параноидальная шизофрения. Она многолика. Лернейская гидра о головах ученых, художников, писателей, серийных убийц, твоих близких родственников.

Тетя Виолетта вплетала в блестящие смоляные косы золотые и зелёные ленты. Мыла волосы лошадином шампунем, они на самом деле напоминали гриву. Толстые, густые.

За ночь половина её гривы побелела, а половина осыпалась.

Было так:

Феденька и дети отдыхающих тётушкиного мини-отеля смотрели мультики и ели исполинских размеров арбуз. Лохматый пёсик клянчил шашлык у разогретых взрослых. Искры летели с обрыва в смыкающуюся синеву моря и неба. Виолетта, пышная, нарядная, папа Феди величал её «венецианской купчихой», отправилась за «чачей» через два дома. Что могло случиться?

— О, голубка моя, будь со мною, молю

В этом синем и пенном просторе,

В дальнем родном краю, — пела она.

Её меццо заглушили звуки южного вечера: треск углей, тявканье пёсика, анекдоты, тосты. Она не вернулась.

Нашли Виолетту в кустах, в изорванном мокром сарафане. Она шептала: «Ногти-когти… зубы-губы…Шлёп, шлёп…» Когда санитары вели её мимо детей к машине Скорой, прямая тётушка согнулась, не держала лицо, щеки-яблочки сползли, скисли. Она бросилась к Феденьке. Почему-то к нему.

— Мокрявки! В моих ушах — мокрявки! Вытащи их! У тебя пальчики тонкие — вытащи!

— Онейроидный синдром. Псевдогаллюцинации, фантастический бред, — рассказывал Чевизов УП на лекции студенту Фёдору и другим. — Образы возникают в сознании больного, они не соотносятся с внешними факторами, близки к фантазиям. Демоны, ангелы, персонажи фольклора или массовой культуры. Пациент одновременно с нами и в своей, альтернативной реальности. Да, Тризны? Вы, по-моему, впервые за годы нашего знакомства тяните руку. Предвидя ваш вопрос — если вы накурились и болтаете с воображаемым Джимом Моррисоном, это онейроид. Если вы верите, что Джим воскрес, и гладит кота у вас на кухне, это истинная галлюцинация.

Аудитория легла. Фёдор дождался окончания гогота.

— Сексуальное насилие может вызвать онейроид?

Смешки стихли.

— Безусловно. Но не его причину. Заболевание. Псевдогаллюцинации — лишь симптом. Насилие — лишь триггер. Братцы, в нашей профессии самое страшное, что лекарства от ментальных недугов нет. Мы со слабенькими фонариками ведём пациентов по темному лесу, и ежесекундно ждем нападения НЕХ.

— Ты выведешь меня? — спросил Владя.

— Я опытный сталкер, — соврал Федя. Не отвечать же по-финковски: ХЗ.

Kyrpä tietää.

***

Анфиса в наушниках слушала Куло и жевала мармеладку, сидя на лавочке в подворотне и немного гордясь карьерным