– Дорогая, не задавай глупых вопросов, это артисто цирко. Сама понимаешь, итальяно! У них, может, принято так наряжаться, женщинам в мужское платье, а мужчинам, прости господи, в женское.

Аплодисменты стихли. Возникла неловкая пауза. Матти шепнул Парамону в левое ухо:

– Пора начинать торжественную речь!

Именно Матти сам написал для Парамона эту речь, которую тот должен был произнести перед иностранцами. Градоначальник Парамон неторопливо достал из кармана пиджака сложенную вдвое бумагу, развернул, надел очки и начал читать:

– Позвольте высказать вам, дорогие наши гости, благодарственную речь!

Парамон остановился. Далее в бумаге было пустое место, чтобы вписать туда имена гостей. Парамон понял, что это он должен произнести сам, и обратился к гостям:

– Дорогой синьор и синьора, уважаемый, так сказать, дамы и господа или, если хотите, дамы и синьоры!

Понимая сказанную иностранцам несуразицу, Парамон от волнения остановился, снял очки, протер носовым платком и, успокоившись, продолжил читать:

– Приветствуем вас, наши дорогие зарубежные гости, в нашем маленьком, но гостеприимном северном городке. Много лет назад эти места соблаговолил посетить знаменитый генерал по фамилии Болот. Именно он положил начало основанию на этом месте нашего города. Поэтому в знак особого признания и уважения к его особе наше поселение и было названо в его честь – город Болот. Но при утверждении названия города по ошибке одного из столичных писарей в конце названия города появилась буква «о». Он написал в бумагах во все столичные инстанции наше поселение под названием Болото. Писаря, который соизволил допустить, мягко сказать, маленькую досадную ошибку, вскоре уволили. Вот так и появилось наше Болото. Но вопрос о переименовании нашего городка из Болота в Болот почти решен. Разумеется, благодаря моему особому усердию, при поддержке нашего городского собрания и мнению, так сказать, всех горожан письмо мое прошлой зимой ушло в столицу. Будем уверенно надеяться, что всего через несколько лет наше уважаемое благодаря моему старанию Болото обретет, наконец, свое исконное название – город Болот, и будет он всецело процветать. Ну, а сейчас, дорогие гости, милости просим к нам в Болото!

– Марио, что он несет? – спросила Жези.

– Какую-то чушь о болотах. Видимо, у них болота имеют в жизни особое значение, а может, даже предмет преклонения. Улыбнись, дорогая, кивни головой и скажи: «Да, да!».

Жези, не понимая, о чем идет речь, глупо улыбалась, кивала головой во все стороны, потом уважительно поклонилась, жестом выказывая благодарность, потом, словно играя роль, громко произнесла: «О, да! Болото – браво! Брависсимо, Болото!».

Горожане, впервые услышав из уст иностранной гостьи добрые слова о городе Болото, долго и громко аплодировали ей и кричали:

– Ура! Ура! Ура! Итальянам ура!

Градоначальник Парамон был в восторге. Главное, что итальянские гости выразили свое признание его яркой речи, а значит, и его особе. Парамон воспринял это, как большой успех в повышении своей значимости в глазах горожан.

Довольная выступлением своего супруга, Аделаида воскликнула: «Браво!», потом взяла с подноса рюмку. Матти уже стоял рядом с ней и держал в руках бутыль с горячительным. Аделаида повернулась к нему, протянула рюмочку и сказала:

– Наливай же скорей, голубчик! Видишь, дорогие гости совсем замерзли.

Рюмка вмиг была наполнена до краев, и Аделаида торжественно поднесла ее гостю.

Марио в это время, прикрывая лицо носовым платком, стоял и громко чихал. Но, увидев перед собой угощение, улыбнулся и лукаво произнес:

– О, как это кстати! Мадам, спасибо!

Он с готовностью взял из ее рук рюмку и выпил до дна.

Аделаида восхищенно засмеялась, громко захлопала в ладоши и воскликнула:

– Браво!

Затем она повернулась к Матти и спросила:

– Что он сказал?

– Он сказал, что вы очаровательны! – ответил Матти.

Аделаида смущенно заулыбалась и, взглянув на Парамона, сказала:

– Как это мило! Таких чудесных слов мой муж мне никогда не говорит!

Марио, выпив горячительного напитка, немного согрелся. Осмотревшись и увидев вокруг себя улыбающиеся лица, осмелел, взглянул на пустую рюмку и обратился к Аделаиде еще раз:

– Нельзя ли еще одну маленькую, совсем маленькую рюмочку вашего чудного, с позволения сказать, восхитительного напитка, мадам!

Матти, увидев вопросительный взгляд гостя, брошенный на пустую рюмку, все понял и без перевода и наполнил ее до краев еще раз. Марио благодарно кивнул, залпом выпил до дна и начал свою приветственную речь:

– Дамы и господа! Какое счастье, что мы нашли в этом забытом богом далеком и холодном краю новых друзей! Нашли вас, дорогие наши болотные жители! Цирк завораживающе прекрасен и необычайно популярен еще с древних времен в нашей теплой и солнечной Италии. Я надеюсь, пройдет время, и в вашем замечательном городе появится свое шапито! Ваши талантливые и неотразимые артисты ежедневно будут радовать горожан игрой и даже гастролировать… Нет! Блистать на подмостках столичных театров и, конечно, прославлять ваше маленькое, но замечательное Болото. А ваш пока еще небольшой, но многообещающий оркестр вскоре приумножится новыми талантливыми исполнителями и заиграет… заискрится новыми талантами, как шампанское. Великие европейские столицы будут восторженно аплодировать большим талантам вашего маленького Болота.

Марио закончил свое выступление словами: «Браво, Болото! Браво!» и громко захлопал в ладоши. Публика стояла и с восторгом слушала, не понимая ни слова, о чем он говорит. В благодарность за неожиданно яркое выступление первой захлопала ему супруга градоначальника Аделаида и воскликнула:

– Какой талант! Какая блистательность! Просто божественность! Браво, итальяно!

Горожане тут же дружно подхватили бурными аплодисментами мнение о выступлении гостя самой супруги градоначальника.

Парамон также хлопал в ладоши, но нагнулся к уху Матти и настороженно его спросил:

– Матти, ты понял, о чем он говорил?

– Никакой крамолы и призывов, так сказать, к свержению власти! – четко ответил Матти.

– Ну и хорошо! Это самое главное. Ну и слава богу! И от греха подальше! – сказал Парамон, перекрестился и продолжил: – Я-то уж подумал – мало ли чего! Приехали сюда, быть может, под видом циркачей смутьяны иностранные или, ни дай бог, еще и бунтари.

Парамон облегченно выдохнул и добавил:

– Вот и полегчало, и на душе спокойней!

Аделаида в это время томно улыбалась Марио, глядя на него влюбленными глазами, и украдкой спросила у Матти:

– Он говорил что-нибудь в своей речи обо мне?

– О вас – сплошь восторженные слова! – ответил Матти.