панцире рос мох, свисающий хобот качался из стороны в сторону. Несколько птиц… кхм… извиняюсь, птицеподобных насекомых сидели на их спинах, летали над ними, дребезжа крылышками, срывали кусочки мха.

Да уж. Одни насекомые. Надо ли мне озадачиться, почему местные выглядят, как плод чьей-то больной фантазии? Почему живность словно имитирует простых зверей, но таковыми не является? Нет, думаю, нет. По крайней мере, это помогает сориентироваться.

Вновь я смотрел вдаль.

— Уже скоро.

Еще немного, и я буду готов.

Остались последние дозы яда. Мое тело заметно укрепилось. Внешне это не было видно, но теперь Матильда прилагала больше усилий, пытаясь меня повалить. У меня вырвался смешок. Интересно, получилось бы теперь у одного из воинов-жуков припереть меня к стенке? Вот сучара! Прошло больше месяца, а я все еще злился. Больше… месяца…

Я спрыгнул.

Всего месяц, а как будто прожил другую жизнь. Воспоминания о городских коробках, машинах, баре, электричестве… Теперь все это кажется таким нереальным. Шестнадцать лет в деревне по-своему оставили свой отпечаток. А теперь все, что у меня сейчас есть, — это пещера, одичалые и гигантская богомолиха.

Плоть под шляпкой противно чавкнула, услышав хруст.

— И, конечно, вы… — дерзкое движение пальцами от подбородка. — Идите в жопу. — Я зашагал дальше.

Вернувшись к пещере, теперь наблюдал, как Матильда царапает клешнями один из грибов. Не знаю зачем. Вроде как развлекается. Увидев меня, она поспешно подбежала, как всегда, чуть ткнув меня в грудь. Особая ласка.

— Кл! Кл! — радовалась она.

— Все чисто, длинноногие прошли мимо. — Я хлопнул в ладоши, попытавшись задеть Зеленую. Она действительно игралась, как зверек, не давала прикоснуться. Моя мимолетная улыбка истлела. — Мати…

— Кл? — наклонила она голову. Богомолиха научилась читать мои эмоции, весь их спектр, и, видя мою задумчивость вперемешку с грустью, чуть наклонилась.

— Когда чаша опустеет, — прицокнул я языком, — твоя территория снова будет только твоей.

— «Наша!» — Она подумала, что я ошибся.

— Нет… — провел пальцем по носу. — Матильда, я уйду…

— «На охоту?» — сквозь клекот уловил неуверенный вопрос.

— Ты не слушаешь меня, — нахмурился я. — Чаша яда опустеет, и я продолжу свой путь, мне нужно двигаться дальше.

— С-с-с, — зашипела Зеленая.

— Не надо! — свел я брови. — С самого начала… — Выдохнул. Зараза, да чтоб его! Я действительно привязался к этой жучихе. — С самого начала это был временный союз. Меня… Меня ждут в другом месте.

По крайней мере, я в это верю.

Матильда несколько секунд смотрела на меня. Клешня тыльной стороной легонько коснулась закрытого глаза.

— Кл. — Не совсем разобрал…

— Эм, Матильда?

— С-с, — отвернулась богомолиха: «Я на охоту!»

— Эх! — почесал я в затылке. Поговорка про «мы в ответе за тех, кого приручили» тут ну никак не подходит.

Зеленая не мой питомец, но мой союзник. Кроме этой дикой местности, я ни черта не видел и даже представить сейчас не могу, что ждет на других этажах. Нет, ей точно со мной не по пути, так будет правильно. Все вернется на круги своя.

Перекусив, уселся, скрестив ноги. Взял чашу с ядом. И вправду, фиолетовой мути осталось немного, хватит одного глотка. Реакция Матильды показала… что затягивать больше нельзя.

— Будем! — приподнял я емкость.

Выдержу. Финальная процедура.

Жидкость затекла мне в рот, пробежала по глотке.

— Р-р-р! — сразу сгорбилась моя спина. Никаких конвульсий, никакой потери сознания.

Я просто ждал. Буквально чувствовал, как яд усваивается в крови. Во рту стоял противный горьковатый привкус. Кажется, прошло несколько часов.

Выдох.

Сжал и разжал кулак. Уголки губ приподнялись. Иммунитет к паучьей отраве выработан. Внутри поменялось что-то еще. Что-то неуловимое, но… Хм, я не знаю, как этим пользоваться. Черт! Не могу объяснить. Настоятельница Ксалиси… Может, она сумеет? Того и гляди, буду плеваться ядом, как волкпауки, хе-хе.

Я оглядел пещеру.

Очень тихо, даже слишком. Где Зеленая?

Вышел наружу.

— Мати? — огляделся я по сторонам. Она должна была уже вернуться… — Матильда? — чуть повысил голос. — Да какого… — подошел к месту, где мы виделись в последний раз. На хрустяшках остались отчетливые следы лап.

Иду по ним. Ох, зараза! Они уводили на территорию пауков! Какого хрена её туда понесло⁈ Я ускорил шаг, и, когда до ушей долетели звуки явного боя…

— Матильда! — побежал со всех ног.

Беспокойство переросло в самый настоящий страх. Ветер бил в лицо, сердце ускорило темп. На границе грибного леса я на долю секунды остановился, увидев жуткую картину. Богомолиху окружила целая свора хищников. Тройка из них уже лежала мертвецами, остальные кусали, плевались паутиной.

— К… Кл… — из последних сил держалась Мати. Все ее тело сводило судорогой. — Сха! — оттолкнула она очередного.

— Держись! — наплевал я на собственные правила незаметности.

Не успел преодолеть и половину пути до сражающихся, как один из выродков набросился на меня.

— Сха-а-а!

— А-а-а! — успел я подставить руку. Жвала волкпаука впились в предплечье. Яд не подействовал, но хитин оказался прокушен, и потому испытал только боль раненой плоти.

Падла теснила меня, заставляла пятиться назад.

— Отвали! — ударил локтем сверху вниз, сразу призвав клинок. Металл пробил головенку врага насквозь.

Отшвыриваю мертвеца. За ним бежал следующий противник. Краем зрения я подметил плоть под ближайшей грибной шляпкой. Быстро сместившись к ней, приготовился к прыжку.

— Ну давай! — подзываю несущуюся тварь. Перебирая лапами, волкпаук взял разбег. — ХА! — в последнее мгновение отскочил я в сторону.

Хищник врезался в ствол гриба, встряхнулся всем телом, пытаясь оклематься. Нить кислоты тут же подхватила тупицу. Писк, шипение, бесполезное барахтанье. Запах плавящейся плоти заполнил ноздри.

Без промедлений продолжаю рывок. Богомолиху уже повалили, облепив со всех сторон. Жалобное клокотание рвало душу.

— Пошли прочь! — наносил я удар за ударом. Каждый взмах клинков резал пуков на куски. Лапы, туловища, головы летели в стороны. — А-а-а! — войдя в раж, я даже не заметил, как ловко уклоняюсь от плевков путины. Их движения были однообразны и медленнее моих.

Когда из всей своры остался последний, волкпаук испуганно попятился назад. В его шести глазах отражался гуманоид, перепачканный в крови его собратьев, отражался я.

И я шагнул ему навстречу. Из моей глотки вырывался горячий пар.

— Ну? — голос исказился. — Нападай! — открылся мой рот