одной связался, еле я ее выпроводил из поселка. Два раза замужем была — какой из нее теперь толк?

Ах, вот что с Нинкой! Святая простота, видно, этот Саня. Есть такие люди, что во всем без оглядки полагаются на друга, с годами это входит в привычку… Живет человек чужим умом, чужими радостями, вообще чужой жизнью, и никаких сомнений у него не возникает относительно правильности такого существования… Да, все бывает…

— Сказочные чудеса, — встретил нас из очередного рейса Саня. — Уже бежит кто-то, пронюхал, какая масть идет. Во-о-он…

Далеко, где кончалась коса и Тайкуль впадал в море, на той стороне реки брела черная фигурка. Испарения вытягивали ее в длинный восклицательный знак, потом сплющивали вопросом, превращали в точку, и она медленно приближалась к нам. Кто бы это?

— Егор, наверное, из совхоза, — сказал я.

— Скорей всего, — согласился Василий.

— За гольцами сбегается народ, — упрямо сказал Саня.

— Ладно, подождем, — решил Василий. — Санька, как там с рыбой и чайком?

— Да все готово, Вась, аж потеют муксуны от радости.

Мы закусили прямо-таки царской рыбой, запили чаем и вышли на улицу, когда человек подошел.

— Это не Егор, — приглядевшись, сообщил Василий.

— За гольцами, я ж говорил! — радостно закричал Саня.

— Пойду перевезу. — Василий зашагал к лодке.

Я вернулся в избушку, расшевелил притухшие головешки и долил чайник. Жилья тут поблизости нет, далеко человек идет, устал, проголодался. Ну, рыбы хватит, чай сейчас будет, стопка есть.

Все шумно ввалились в избушку.

— Остряки, на Ичуне ухитрились потонуть! — смеялся Василий.

Незнакомый парень пошмыгал длинным носом, снял шапку и провел ею по лицу, размазывая капли пота. Сказал хрипло:

— Ветер там… Народу много было. Ах вот оно что!..

— На вездеходе? — спросил я.

— Ага, — ответил парень.

— Все выплыли? — спросил бухгалтер.

— Да все. Которых мы с Егором вытащили, которые сами. Пацаны там, пять штук, так их мы сразу ухватили, а женщины держались, пока машина топла. Их потом.

Я налил парню чаю. Он выпил две кружки, попросил закурить:

— Наше-то курево все измокло. До вас терпел.

— Где же люди? — опять спросил бухгалтер.

— Изба там у берега, драная. Егор говорит: я на случай избу подлатаю, а ты дуй ко мне, сейчас день выходной, верняком поселковые рыбаки у меня сидят с вездеходами. Скажешь — зову.

— Так-с, — протянул бухгалтер. — История.

Значит, и Егор там. Ну, с ним народ продержится, тундровик старый, опытный… Я подвинул парню тарелку с рыбой.

— Ешь, — кивнул Василий. — Ешь, поспи, утром в поселок поедем, исполком вертолет даст.

— Вишь, дело в чем. — Парень стеснительно посмотрел на Василия. — Там с утра не емши. Да завтра день. Оно бы, конешно, ничего, мужикам-то, да вот пацаны…

— Эко дело! Главное по нашим местам — ночлег теплый. А его Егор организует, — Василий усмехнулся, — мастер он!

— Это верно — переспят, — согласился парень. — Хотя изба, конешно, — одна видимость…

Все молчали несколько минут. Я отвернулся. Бухгалтер чиркал спичкой, пытаясь прикурить. Головка у спички сломалась, вспыхнула и отлетела в угол, оставив посреди комнаты тонкую траекторию дыма. Она еще пошипела там, в углу, выхватив из тьмы всякий мусор: затоптанные бумажки, клочки шерсти, окурки — обычный мусор человеческого жилища.

— Ну ешь, отдыхай, — наконец сказал Василий. — Поднимайся, народ, не будем мешать.

Он вышел в дверь. Широкая спина на миг загородила весь проем. Саня непонятно посмотрел на меня, надел шапку, снял, опять надел. Потом зло хлопнул по верху, нахлобучив ее на самые уши. И вышел. Я следом.

Поднимался ветер. Тундра потемнела, небо наливалось темной синевой. Сверкающая рябь полосами чертила воду Тайкуля, а за косой беспокойно заворочалось море.

— Вы уж того, не серчайте, — сказал за дверью парень. — Я соображаю. Тоже не сладко вам целый год в поселке сидеть. Всех-то удовольствий — на охоту да рыбалку. Конешно, редкий отдых — соображаю, да… Малость передохну да пойду.

— Ну-ну, — сказал бухгалтер.

Ничего себе — пойдет! Километров тридцать оттопал да еще в два раза больше. Может, на Млелювееме кто из рыбаков сидит? Тогда доедет до поселка… А мы-то?..

— Давай скорей! — закричал Василий из лодки. — Андрей Иваныч чего тянет?

Я пожал плечами.

— Ну, пусть отдохнет, — махнул рукой Василий. — Возраст не тот — целый день мотаться… Санька, смотри, чтобы к нашему возвращению уха была чировая!

Хлопнула дверь, и появился бухгалтер. Он прошагал к лодке и сказал:

— Василий Михалыч, надо ехать за людьми.

— Что?! — повернулся Василий. — Куда ехать? Завтра их с утра вертолетом заберут — не первый случай. Об чем думать?

— Надо ехать, — словно не услышав его, повторил бухгалтер.

— Да вы что, чокнулись все? — вскипел Василий. — Да что тут событие разыгрываете?! Ждешь, ждешь этой субботы, а тут… А-а-а, да провались все пропадом! — Он схватил весло, с размаху пихнулся в берег, рванул шнур стартера.

Отличный мотор — «Вихрь»!

Василий положил лодку в крутой вираж, нос резанул воду, и она понеслась, распарывая усами волн крутую рябь.

Через минуту все проглотило молчание. Оно расползалось над берегом осязаемой вязкой тучей, и только в дебрях ее тревожной сиреной выл ветер.

— Так! — выдохнул, словно после удара топором, бухгалтер. — Ясно.

Что ему ясно?..

Нарыбачились… А такая благодать была… Эх, досада…

— Там мой рюкзак лежит, — сказал бухгалтер. — Соберите в него еду. Хлеб, консервы, чего там еще…

— Это зачем?

Я посмотрел на него. Что он придумал? Приготовиться хочет к возвращению Василия? Думает уговорить? Едва ли…

— Вы собирайте, — повторил он. — И несите в машину.

Действительно, уговорить думает. Ну, пусть, посмотрим. Рюкзак-то я могу собрать, это недолго. А там его дело, не ругаться же.

Я повернулся и пошел к избушке. Саня сидел у входа, привалившись спиной к раскрытой двери. Даже не глянул на меня. Я взял рюкзак, сунул в него пару буханок хлеба, банки, папиросы, вышел на улицу и заполнил свободное место рыбой.

Неожиданно на высокой ноте заворчал стартер вездехода.

Я повернулся.

Бухгалтер сидел в кабине, а пришедший парень стоял рядом, у открытой дверцы. Ничего себе! Он что, сам ехать хочет?!

Прогрохотал и с ревом разбился о берег первый штормовой вал. Соленая пыль махнула через косу, ожгла лицо.

С торжествующим ревом заработал мотор вездехода.

Я подхватил рюкзак и побежал к машине.

Парень все топтался рядом с бухгалтером, и я втиснул туго набитый рюкзак в противоположную дверцу.

— Дак чужая машина-то! — донесся до меня голос парня. — Нагорит за здорово живешь!

— Лезь, тебе говорят! — крикнул бухгалтер. — Ответим!

Парень, постояв с минуту, тряхнул головой и, перевалившись через бухгалтера, пролез в кузов.

Бухгалтер наклонился вперед, и луч солнца высветил блестящий подбородок, рельефную паутину на шее и распахнутой груди.

На берег одна за