Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Она эмоционально хрупка и лучший друг, которого я когда-либо знала. Я надеюсь, она избавится от этого когда-нибудь.
— Эй, Лия. Я рада, что ты позвонила, — Я смотрю, как Мэтт присоединяется к остальной части группы, предоставляя мне уединение.
— Эй, Мэгги, — говорит Лия мягко. У нее все еще много проблем касательно несчастного случая, и даже при том, что я простила ее, она фактически не простила себя.
— Как поездка?
— Хорошо. Мы пока поговорили только с одной группой, но это было хорошо.
Прямо сейчас мы в кампусе университета Фримана за Висконсинской границей. А ты что делала?
Тишина. Лия не говорит, так как она привыкла молчать, таким образом, в основном говорю я. Это нормально. Я знаю, что это — часть ее собственного целебного процесса.
— Не много, — говорит она наконец, — Просто брожу вокруг, в основном.
Вот, собственно, все, что можно делать в Раю летом. Некоторые люди берут отпуска, но большинство остается в Раю и никогда не уезжает. Я знаю двух людей, которые оставили Рай: мой отец и Калеб.
От этой мысли, я замираю, как вкопанная и просто стою на тротуаре, пока остальная часть группы идет вперед. Я слепо смотрю им в след, в то время как реальность поражает меня: меня покидают мужчины, которые, как предполагается, любят меня. Ребята, стоявшие впереди, показывают выключить телефон. Но я не могу повесить трубку, не сказав ей:
— Калеб здесь.
— Ч-ч-что ты имеешь в виду? — нервно спрашивает она.
— Он в поездке.
— С тобой?
— Да.
— Почему? Как? Где он был? С ним все в порядке? — спрашивает она с паникой в голосе, — Ладно, это так странно. На самом деле я звонила тебе, чтобы поговорить о Калебе, и я не знаю, кому еще позвонить кроме тебя, — Как ты попала в ту же поездку, что и мой брат?
— Я не знаю, как это случилось. Я думаю, что он жил в Чикаго после того, как уехал из города. Однако он изменился. Он не такой, как раньше.
Я не говорю ей, что моя цель — вернуть Калеба обратно в Рай, чтобы решить некоторые вещи. Он нужен Лие. Он нужен семье. Я думала, что нуждалась в нем, но теперь мы слишком разные. Я не могу эмоционально улечься кем-то, кто возмущен миром и хочет всех оттолкнуть от себя.
Я слышу неуверенность в голосе Лии, когда она сказала:
— Я всегда считала, что связь между близнецами — это выдумки людей. Но не могла спать последние несколько ночей, Мэгги. Я клянусь, Калеб попал в беду или действительно несчастен. Я чувствую его боль, как свою собственную. Это глупо, да?
— Нет, это не глупо, — говорю я ей. Я верю, что все возможно. Это, наверное, потому, что я — очень эмоциональный человек. Один из моих недостатков.
— Сделаешь одолжение, ладно?
— Какое? — спрашиваю я.
— Позаботься о нем, Мэгги. Обещай мне, что присмотришь за моим братом, — говорит она почти отчаянно.
Присмотреть за ним? Калеб достаточно силен, если не эмоционально, так физически и способен о себе позаботиться.
— Не волнуйся, Лия, — я проглотила комок в горле и временно отложила приобретенную решимость отпустить Калеба раз и навсегда, — Я прослежу, чтобы он держался подальше от неприятностей.
Глава 11
Калеб
— Ты великолепно танцуешь, — говорит Брэнди, когда мы выходим наружу, после того как загрузились пивом на кухне. Эта девчонка не чужая пиву. Она — чертов профессионал.
— Спасибо, — бурчу я.
Она держится за мой локоть, чтобы не упасть, и смотрит на меня большими карими глазами:
— Ты знаешь, что они говорят о хороших танцорах, не так ли?
Конечно, я знаю, но я хочу услышать объяснение из маленьких губ Брэнди… так что я спрашиваю:
— Что говорят?
Она улыбается мне озорной улыбкой и хихикает:
— Хорошие танцоры — хороши в постели.
Слова Брэнди заставляют меня почувствовать себя рок-звездой. Она, несомненно, подпитывает мое помятое эго.
— Хочешь проверить эту теорию? — спрашиваю я. Хорошо, я официально пьян.
Она покусывает свою нижнюю губу, оценивая меня как машину. Интересно, она думает я Шевроле или Роллс-Ройс. Она прислоняется ко мне и шепчет на ухо:
— Я — тоже хороший танцор.
Я притягиваю эту сексуальную девушку ближе. Ее руки обвивают мою шею и она прижимается ко мне. Это намек на большее.
Я собираюсь позволить себе насладиться Брэнди. Она — надежное лекарство от этой жалкой вечеринки, которое я давным-давно не принимал. Несомненно, она заставит забыть меня о Мегги и обо всем остальном. Я не знаю, сколько влил в себя алкоголя, но его хватает, чтобы закружилась голова, и я поверил, что единственная девушка, которой я интересуюсь, та, что прижимается своим горячим телом ко мне. Которая хороша. Очень хороша.
— Пойдем к тебе, — говорю ей.
Я не думаю, что Мегги или Деймон оценят, если вернутся и обнаружат меня, берущего эту девушку. А если нас найдет Ленни… Черт, парень может быть достаточно ненормальным, чтобы спросить нас, может ли он присоединиться к веселью.
Она ведет меня вниз по площади, спотыкаясь несколько раз. Я не даю ей упасть, и она зовет меня своим героем. Да, правильно. Мы, шатаясь, минуем место, где я играл в футбол ранее, но она останавливается, когда мы подходим к Диксон Холлу.
— Ты живешь здесь? — спрашиваю ее, как только появляется отрезвляющая мысль, что мы можем попасться на глаза группе «Перезагрузка».
— Да. Не беспокойся. Моя соседка ушла на ночь.
Она ведет меня вверх по лестнице на второй этаж. Черт. Ее комната сразу через коридор от нашей. Комната Брэнди не похожа на ту, что занимаю я, это всего лишь небольшая спальня с двумя кроватями.
Я наблюдаю ленивым взглядом, как она натыкается на кровать и расстегивает свою блузку. Она смотрит на меня, приподняв брови. Когда она отодвигает ткань в сторону, как будто впускает дневной свет, открыв шторы, показывает кружевной черный лифчик, который многого не скрывал. Мне нравятся уступчивые девушки, которые не ожидают, что я буду одним из хороших парней. Если на них одеты черные кружевные лифчики, все гораздо лучше. Я стягиваю с себя рубашку и подхожу к ней.
— Твоя татуировка такая сексуальная, — мурлыкает она, когда мы лежим вместе в кровати. — Это как черное пламя.
Я сделал тату в Чикаго, как символ неповиновения.
Быть здесь с Брэнди — это тоже символ моего неповиновения.
Мы еще
