В конце концов он заговорил, но голос его был полонсомнения:

А ты... ты уверена?

В чем?

В том, что не уйдешь от меня?

—Так я ведь уже тебе это пообещала. Я не уйду от тебя, Карл.

Внутри у Элизабет все так и пело, в ее сердце понемногуразгорался оптимизм. «Сейчас он это сделает! Сейчас он это сделает!»

Мысленно она уже спланировала свой побег. Поскольку онсовсем не отходил от нее, она решила, что ее единственный шанс добиться успехакроется в элементе внезапности. В тот самый момент, когда Карл развяжет ее, онадолжна пулей ринуться к двери. Элизабет рассчитывала на то, что он на мгновениебудет ошеломлен ее поступком, ну на какие-то несколько драгоценных секунд,которые ей понадобились бы, чтобы взломать этот замок.

Внутренне Элизабет все еще дрожала, но теперь она ужечувствовала себя лучше, чем в начале этого тяжкого испытания. Этот пландействий давал ей надежду. Она молилась Господу, чтобы Он дал ей отвагу довестисвой план до конца, и старалась не задумываться над тем, что может произойти,если у нее все сорвется. Эти возможности были слишком устрашающими, чтобы дажеи думать о них.

Между тем Карл добросовестно выполнял то, что обещалЭлизабет: он не хотел и дальше причинять ей боль. Опустившись на колени, онразвязал веревки, опутывавшие ее руки. Она сразу же почувствовала, как кровьснова хлынула в ее ладони. Карл молча принялся за ее лодыжки и в считанныесекунды снял веревки и с них. Элизабет напряженно наблюдала за ним. Вот он, еешанс освободиться!

Когда он собрал веревки в руки, она стрелой спрыгнула сдивана и в неполные три широких прыжка добралась до двери. Усилием волизаставляя успокоиться дрожавшие пальцы, она отстегнула цепочку, а Карл темвременем только еще начинал соображать, что происходит.

— Элизабет! — закричал он, вскакивая, чтобы помешать еепобегу. — Элизабет, нет!

Она открыла засов и распахнула дверь, которая сейчасприведет ее на свободу. Это будет совсем недолго. Элизабет не сомневалась, что,едва оказавшись снаружи, она сможет сбежать от этого неповоротливого молодогочеловека.

И тут у Элизабет перехватило дыхание. В считанные секундыперед тем, как Карл схватил ее, она почувствовала себя так, словно кто-тоокунул ее в холодное как лед, безбрежное море, из которого не было спасения.Да, на спасение у нее не было ни единого шанса. И в это мимолетное мгновениеЭлизабет впервые осознала, что ее план был совершенно бесполезным.

За той деревянной дверью, которую она открыла, была еще однадверь, примерно в метре перед ней, причем она была окружена тем, что когда-то, вероятно,было в своем роде внутренним крылечком, но теперь все это было заколочено. Даона никоим образом и не смогла бы добраться туда вовремя.

Ухватив Элизабет под мышки, Карл толкнул ее обратно надиван. Элизабет не оказала сопротивления. Он был гораздо крупнее и сильнее ее,так что драться с ним было бы совершенно бесполезно. Это только лишний раздоказало бы ужасную истину: Карл полностью контролировал положение. И она немогла сделать ничего, чтобы помешать ему.

Все это не сулило Элизабет ничего хорошего, Карл былразгневан на нее и на диван ее швырнул с силой человека одержимого. И воттеперь его глаза сверкали от гнева, и он двинулся к ней.

«Ну вот и все, — подумала Элизабет, изо всех силзажмуриваясь. — Это конец».

Джессика ворвалась в парадную дверь, вопреки всякой логикенадеясь, что дома ее могут ждать хорошие новости. Тодд мчался за ней по пятам.Они обрыскали все улицы Ласковой Долины, но никаких следов Элизабет необнаружили, так что к тому времени, когда Джессика и Тодд выскочили из машиныперед ее домом, оба они уже начинали опасаться самого худшего.

Своих родителей Джессика нашла в гостиной. Мама нервновышагивала взад-вперед, складки, пересекавшие ее лоб, явно говорили обеспокойстве. Отец названивал по телефону, в ожидании новостей о дочери лицоего было полно самых страшных предчувствий.

Мама! — Джессика бросилась в объятия матери. — Вы еще ничегоне узнали?

Нет, — со вздохом ответила она, отстраняясь от Джессики. —Папа сейчас говорит по телефону с больницей. Лиз нигде у них не значится, нокто-то вот сейчас пошел ее поискать. — Она машинально вновь потянулась кДжессике и обняла ее куда крепче, чем за все время с тех пор, как она быламладенцем. — Я так рада, что ты дома.

С Лиз все будет хорошо, мамочка, — сказала Джессика, обнимаямаму не менее крепко. — А Стиву ты позвонила?

Миссис Уэйкфилд покачала головой.

Ему сейчас вполне хватает и собственной беды. Какой смыслтревожить его еще больше? Во всяком случае, Лиз, вероятно, вернется еще раньше,чем он доберется домой. — Она безнадежно улыбнулась, чтобы успокоить Джессику.А затем переключила свое внимание на Тодда, тихонько стоявшего у входа вгостиную. — Привет, Тодд. Что же ты не заходишь, проходи и садись, — пригласилаона.

Спасибо, миссис Уэйкфилд, — отозвался он, идя к дивану. — Ине тревожьтесь, Лиз, по всей вероятности, с минуты на минуту подъедет.

Никто по-настоящему не верил в это, но тем не менее все онипосмотрели друг на друга с испуганным ожиданием, когда спустя минуту послышалсяшум мотора приближающегося автомобиля.

Но машина проследовала мимо дома, и шум стих в отдалении.«Сегодня это уже во второй раз», — подумала Джессика, вспомнив, как пораньше вэтот вечер появился свет фар и как она надеялась, что это подъезжает Элизабет.«Это я во всем виновата, — в бешенстве говорила она про себя. — Если бы ятолько так не рвалась попасть на этот вечер, мы смогли бы куда раньше начатьразыскивать Элизабет. И она могла бы сейчас уже быть дома».

Джессика содрогнулась в своем все еще сыром костюме — вравной мере и от холода, и от страха.

Элис Уэйкфилд, впервые заметившая, как одета ее дочь,сказала:

— Джессика, сейчас же поднимись наверх и надень на себячто-нибудь. Ты так простудишься до смерти...

Она проглотила остаток фразы, и это ужасное последнее словоповисло в комнате невидимой пеленой. Каждому пришла в голову одна и та жеужасная мысль, хотя никто не осмелился произнести это вслух. Эта вероятностьбыла слишком страшной, чтобы даже думать о ней.

Миссис Уэйкфилд тяжело опустилась в кресло.

— Пойди и оденься, — повторила она, только голос ее сталмягче, и слова были почти мольбой.

Джессика молча взбежала но лестнице и торопливо натянула насебя первое же, что нашла — тенниску с фирменными эмблемами средней школыЛасковой Долины и спортивные брюки. Ома вернулась в гостиную как раз в тотмомент, когда ее отец повесил трубку.

— Ничего, — с глубоким вздохом сказал Нед Уэйкфилд. — Ониобыскали все вокруг больницы и не смогли ее найти. Одна из медсестер считает,что видела, как она выходила через боковой вход около шести часов.