но добил его внучкин жених. Мама покраснела до кончиков ушей, сделала вид, что ничего не происходит. Василий Алексеевич поддержал ее и повел себя так, словно ничего не случилось.

Остались бабушка и дед, которые настроены были негативно.

Намиловавшись, Наташка вдруг вспомнила, что я просил ее вести себя сдержанно, сжалась, повернулась, втянув голову в плечи и держа Андрея за руку. У него был вид нашкодившего щенка. Бедняга трясся от холода, нос у него посинел, но он сказал:

— Наверное, я не вовремя. Извините.

— Куда ты пойдешь? — воскликнула Наташка. — Ты же замерз!

— Прежде чем приглашать его в дом, ты бы для начала представила… — Дед перевел на меня взгляд.

— Реставратора… — Бабушка недобро посмотрела на меня, скрестив руки на груди.

Наташка выступила вперед, грудью закрывая Андрея, который в два раза больше нее.

— Бабушка, дедушка, Василий Алексеевич, познакомьтесь, это мой парень Андрей.

Мама закрыла лицо рукой и опустила голову.

— Парень, — укоризненно проговорил дед и впился в Андрея взглядом.

Вспомнилась его грудастая гостья с повязкой на глазах, которая меня чуть не изнасиловала, спутав с дедом. Самому можно пользовать дам вдвое младше, но чужому дядьке с внучкой так нельзя!

— Мой мужчина! — выпятила грудь Наташа. — Мы поссорились, и он шел сюда пешком! Легко одетый! Он замерз и может заболеть воспалением легких, пожалуйста! Можно ему войти погреться?

— Наташа, я пойду. — Андрей попятился, встретившись взглядом с дедом, который поджал губы и невольно положил руку на бедро, где под одеждой была кобура. — Извините.

— Я с тобой! — Наташка резко к нему развернулась.

— Не дури. — Скрюченными от холода пальцами Андрей провел по ее волосам, наклонился и прошептал, но я кое-что услышал и все понял: — Я… извиниться и все. Не думал… простишь. Теперь… знаешь… пошел.

— Нет! — Сестра топнула.

— Андрей, — проговорила бабушка голосом прокурора, и он обернулся. — Проходи в дом.

Понятно, что симпатии она к нему не испытывала, ей было бы все равно, если бы он насмерть замерз под забором, просто поняла, что внучка побежит за ним в мороз, а вот ее, дурищу, — жалко.

Андрей не спешил, смотрел на деда испуганно, и его губы дрожали то ли от страха, то ли от холода. Дед же руку с кобуры не убирал.

— Шевкет, — сказала бабушка все тем же прокурорским тоном, и дед, шевельнув губами, сжал кулаки, отвернулся.

— Мне и правда лучше пойти, — в который раз пробормотал Андрей, но Наташка опасалась за него, не спешила вести в дом.

Поостынув, сестра поняла, что стала причиной ЧП семейного масштаба. Что свои все узнали — нестрашно, они поймут, подуются немного и смирятся, но вовлечены и родственники, Ирина с Толиком, и дети, Каюк с Борисом. И отчим, мягко говоря, удивлен.

— Так что, уходим? — разочарованно спросил Борис, все ожидающий подарок от деда.

Дед посмотрел на него так, что Боря все понял и ретировался, как и более скромный Каюк. Бабушка направилась к дому, застыла на пороге. Но передумала туда идти, зашагала к летней кухне.

— Сюда иди… — видно было, что на языке крутится колкость, но бабушка пересилила себя, не стала язвить, просто добавила: — Андрей.

Наверное, решила, что нечего Ирине и Толику таращиться на него и шептаться. Или подумала, что из-за него возникнет неловкость за столом, где собрались свои. В общем, правильно она сделала.

Дед перестал замечать Андрея, достал из машины сумку с подарками и крикнул:

— Хорошо бы и остальное в дом перенести.

— Десять минут — и попрошу мужчин, — не оборачиваясь, сказала бабушка, обратилась к Наташке: — Дров в титан подбрось, он еще не остыл. Постелю твоему Андрею здесь, с дедом. А то — срамота.

— Бабушка! — воскликнула Наташка звенящим от обиды голосом.

Круговорот яда в природе. Сначала Наташку унижала свекровь ни за что, теперь унижению подвергается Андрей только за то, что он — это он. А он, на минуточку, подвиг совершил ради дамы сердца, хотя, учитывая новые вводные, имел полное право остаться с матерью, которая может в любой момент умереть и именно от болезни утратила адекватность.

Заходя в кухню, Андрей споткнулся о выступающий порожек и чуть не растянулся. Извинился. Достал из кармана запотевшие очки и принялся тереть их шарфом. В этом он весь — неуклюжий, рассеянный, беспомощный.

Примета времени: многие родители сквозь пальцы смотрят, если их дочери путаются с женатыми папиками-новыми русскими и имеют подарки, но такого кавалера, как Андрей, вряд ли простили бы и одобрили. А что такой человек, к примеру, Шекспира в оригинале цитирует — кому это интересно?

— Еда в холодильнике. Я ушла, — сказала бабушка и удалилась, наградив и меня недобрым взглядом — поняла, что я в курсе, с кем спуталась сестра, и покрываю ее.

Андрей так и стоял, подпирая головой низкий потолок, смотрел на половицы, выкрашенные в темно-оранжевый. Я и сам поначалу бесился из-за Андрея, но быстро остыл. Да, я желал бы сестрице лучшей доли, да, разница в возрасте у них колоссальная, когда ей будет двадцать, ему стукнет пятьдесят, но в этом союзе скорее он останется у разбитого корыта. Наташка слишком взбалмошная, и Андрей для нее — как пояс с утяжелением для ныряльщика, он ее гармонизирует и не дает пуститься во все тяжкие. Не говоря о том, что, похоже, седина в бороду, бес в ребро — он ее и правда любит и не обидит.

Надо донести эти простые истины бабушке и деду.

— Зря я пришел. — Андрей обнял Наташу и поцеловал в макушку — ну точно Маша и Медведь.

— Нет! — вскинулась она. — Если бы не пришел и не рассказал. Ну, про рак, я бы с ума сошла! От обиды.

— Рано или поздно они все про вас узнали бы, — попытался его утешить я. — Их реакция нормальна, ты сам понимаешь.

Андрей тряхнул головой, я продолжил:

— Попытаюсь их убедить, что все в порядке.

— Разве это возможно? — Наташка сделала брови домиком и запричитала: — Андрей, здесь тебе нельзя оставаться. Змеиный клубок! Это попросту опасно.

— Да, мне лучше уйти, — кивнул он. — Я так и думал сделать, но ничего не ездит. Паша, может, есть теплые вещи? Я п-пойду.

— Ты пойдешь к Каналье… К Алексею, который нас привез, его дом тут рядом. Думаю, он не откажет.

Андрей шумно выдохнул и аж порозовел.

— Но сперва тебе нужно согреться. Наташа, сделай чаю. Я растоплю титан.

В печи еще тлели угли, и сухие дрова быстро занялись. Оставив влюбленных ворковать, я вошел в дом. В прихожей все еще сидел Боцман — изредка на улице бахали