года обнародован закон «О забое животных». В нем устанавливается, что «при забое следует оглушать теплокровных животных до начала обескровливания»[261]. Впервые закон распространяется на всех теплокровных животных, и теперь, например, сюда включены куры и другие птицы.

То, что кажется на первый взгляд изменением закона в пользу животных, на самом деле имеет скрытый смысл. Ведь таким образом евреям де-факто запрещен ритуальный забой животных.

Нацистская пропаганда охотно пользуется образом евреев как «мучителей животных». В шхите, ритуальном забое, проявляется «открытая, грубая и непоколебимая жестокость евреев», говорится в одном из сообщений венской газеты Kleines Volksblatt 1938 года [262]. В противоположность им нацисты изображают, будто страстно любят животных, и пропагандируют представление о более высоком в культурном отношении «немецком народе», желание которого – обеспечить «гуманный забой»[263].

Критика ритуального забоя возникла еще в кайзеровской империи в ходе нарастания антисемитских настроений [264]. К началу 30-х годов уже в 12 немецких землях действует запрет на шхиту, с октября 1930-го также, например, и в Баварии. Пруссия и Гессен, ввиду высокой доли еврейского населения, являются исключениями [265]. Но в 1933 году с этим покончено. Прямого запрета на ритуальный забой нет, есть только запрет на забой без оглушения. Однако на то время не существует процедур оглушения, которые были бы признаны раввинами [266]. Закон – важная часть нацистской «еврейской политики» и один из первых переломных моментов в повседневной жизни немецких евреев [267].

Что действительно значит для нацистов пропагандируемая ими защита животных, станет ясно во время войны. В завоевательных походах в Европе сражаются не только верхмат и войска СС, но и иностранные солдаты, при этом речь не всегда идет о христианах. Так, на Балканах и в Восточной Европе сражаются тысячи наемников-мусульман, которым нацистское руководство делает многочисленные уступки, позволяющие им исповедовать свою веру. В довольствии учитывается, чтобы им не давали свинину и алкоголь. Кроме того, с 1943 года им разрешают ритуальный забой без оглушения, а позднее разрешение получают и военнопленные-мусульмане в Германии [268]. Если речь идет о сохранении власти и успехе в войне, собственные законы теряют силу.

Ритуальный забой осуждается не по этическим причинам, и животных защищают тоже не из этических причин. Как и во всем путаном мировоззрении национал-социалистов, здесь также прослеживается, что надо всем довлеет стремление переделать германское «жизненное сообщество» в соответствии со своими представлениями.

Учитывая сложившуюся ситуацию, инструкции рейхсбана[269] по перевозке скота для забоя, пожалуй, относятся к самым ярким свидетельствам данного мировоззрения. В них можно прочитать, что крупный скот и свиньи должны перевозиться раздельно по половому признаку. Если транспортировка длится больше 36 часов, животных следует предварительно напоить и накормить [270]. Вагоны должны хорошо проветриваться, чтобы звери не задохнулись. В зависимости от роста и веса точно установлено, сколько свиней разрешается погрузить в один вагон, чтобы животные во время поездки могли лечь [271]. Кроме того, взывают к чувству долга животноводов, продавцов и железнодорожных служащих: «Каждый участник перевозки животных обязан позаботиться о том, чтобы животные прибыли в пункт назначения в лучшем состоянии»[272]. В жаркие летние месяцы нельзя погружать в вагон свиней, которые перекормлены, иначе у них случится сердечный приступ. Что в таком случае произойдет, можно узнать в выпуске «Журнала по свиноводству» 1940 года. На фотографии видно около десятка свиней, которые издохли в вагоне во время поездки [273]. Некоторое время спустя в те же самые вагоны затолкают людей и отправят на восток.

Глава 3

Обличение

Если вы называете человека жучком, это значит, что вы предлагаете относиться к нему как к жучку.

Олдос Хаксли, «Слепец в Газе»

Кажется, победа близко. Когда ученики затихают в классе, они слышат ее приближение. Она звучит как барабанящий по стеклу дождь. Шум исходит из узкой комнатки поблизости. Там стоит длинный стеллаж, в котором хранятся мириады белых гусениц, упорно грызущих тысячи зеленых листьев. Они вылупились из белых крошечных яиц чуть больше месяца назад. Вначале личинки были размером лишь несколько миллиметров и легкие как перышко. С тех пор каждая гусеница четырежды полиняла и в 10 000 раз увеличила вес. Теперь насекомые девять сантиметров в длину и продолжают непрерывно есть. Громкий хруст, исходящий от челюстей, слышен школьникам даже за закрытыми дверями [274].

Эта выдуманная сцена вполне могла произойти. Присмотримся внимательнее к одному из детей, сидящих в классе и слушающих гусениц. К ничем не примечательному, самому обыкновенному немецкому мальчишке. Предположим, его зовут Ганс – в то время это одно из самых распространенных имен для мальчиков в Германии.

Ганс знает: рост гусеницы – дело чрезвычайной важности. Их разведение – «работа, имеющая важное военное значение», говорит учитель.

Поэтому несколько раз в день Гансу с одноклассниками нужно собирать листья шелковицы, растущей в школьном саду [275]. Для 500 деревьев, которые обязана высадить каждая школа, места в маленьком саду недостаточно, поэтому шелковица растет вдоль близлежащих спортивной площадки и рыночной площади, по обочинам трасс железнодорожного пути и по краям нескольких аллей [276].

Впрочем, так выглядят многие общины Германского рейха. Это распоряжение Бернхарда Руста. Рейхсминистр науки, воспитания и народного образования видит главную задачу школы в воспитании национал-социалиста. Уже в юные годы можно быть образцовым национал-социалистом. По этой причине в июне 1936 года Руст распорядился как можно большему количеству школ высадить шелковицу, а учителям надлежало пройти обучение шелководству. Более 20 000 школ от побережья Северного моря до Бургенланда в Остмарке[277] последовали его призыву, высадили тутовые деревца и стали ежедневно заботиться о маленьких живых существах.

Гусеницы зависят от дерева, поскольку шелковица белая – единственное растение-хозяин шелкопряда. Шелковичные черви могут решить исход войны и привести Германию к победе – по крайней мере, таков план министерства. Ведь личинки производят материал, с которым до сих пор не идет в сравнение ни одно искусственное волокно, – натуральный шелк. Шелк практически не горит, имеет водоотталкивающие свойства, обладает хорошей эластичностью и особой прочностью. Для вермахта шелк незаменим: из него изготавливают парашюты [278].

Уже почти два года Германия ведет войну; несколько недель назад, в июне 1941-го, немецкие войска напали на Советский Союз. Возможно, Гансу, еще никогда не видевшему смерть, война кажется большим и далеким приключением. Слишком далеким для 12-летнего мальчишки. Пока