заведовала детскими садами и организовывала отдых детей в сельской местности. По всему рейху открываются откормочные свиноводческие фермы, в которых животных должны кормить исключительно собранными кухонными отбросами [218]. Для сбора достаточного количества отходов домовладения и предприятия по распоряжению полиции обязаны «предоставлять все возникающие у них кухонные и пищевые отбросы Службе продовольственной помощи и для этого выливать отходы в поставленное с данной целью ведро общедомового сбора»[219].

Помимо общедомовых ведер во многих кухнях стоят специальные эмалированные кастрюли с надписью: «Пищевые отходы для Службы продовольственной помощи». С рекламных плакатов и объявлений в газетах звучит призыв к «борьбе с порчей продуктов». На одном из плакатов изображена домохозяйка, которая выбрасывает остатки еды в мусорный бак, от чего ее удерживает парящая свинья. «Так неправильно!» – гласит надпись, а ниже указано: «Борись с порчей продуктов… и отдай свои пищевые отходы Службе продовольственной помощи».

Так называемые НСФ-хрюшки красуются на стенах многочисленных кухонь. Это маленькие картонные заслонки в виде свиньи, которые раздают сотрудники НСФ. Шрифтом Зюттерлина[220] на них написано, что свинья ест (например, картофельные очистки, овощи, салат и фрукты, мясные и рыбные отходы) и что нет (химикаты, чистящие средства, приправы, кожуру лимона, апельсина и банана).

Когда в откормочном пункте свиньи набирают достаточный вес, их погружают в кузов грузовика и отвозят на скотобойню.

Даже на пути к смерти они продолжают агитировать за сбор мусора. На стенах фургона красуется надпись: «Не неси отходы в дом, отдай свиньям на откорм!»

Герман Геринг, уполномоченный по четырехлетнему плану, намерен таким образом производить дополнительно миллион свиней каждый год. И хотя дело с большой энергией продвигают вперед и вовсю рекламируют, оно, вопреки ожиданиям, оказывается далеко не таким продуктивным. То, что уже успела узнать моя прабабка и что известно всякому свиноводу, проявилось и здесь: на одних отходах свинья может прожить, но откормить ее невозможно. Производственные показатели далеки от ожидаемых, к 1940 году поголовье свиней в хлевах НСФ увеличивается до 300 000. Бо́льшую часть собранных пищевых отходов не могут своевременно уберечь от порчи, и они тухнут. Кроме того, с самого начала Служба продовольственной помощи страдает от нехватки финансирования. Во время войны положение становится еще хуже. К 1942 году убытки превышают 16 миллионов рейхсмарок. В феврале 1944 года долги погашают, после чего Имперское министерство финансов выносит решение, по которому Служба продовольственной помощи отныне должна сама покрывать свои расходы [221].

Несмотря на попытки учесть ошибки Первой мировой, в ходе новой войны ситуация со снабжением в Германии стремительно ухудшается. Вдобавок ко всему неожиданно холодные и долгие зимы приводят к неурожаю [222]. Это не остается без последствий для Дарре. В 1944 году некогда влиятельный имперский вождь крестьянства и имперский министр продовольствия в значительной мере лишен политической власти. В течение нескольких лет он рассорился со многими нацистскими функционерами и даже впал в немилость у Гиммлера, поскольку рассматривал вопрос о поселении уж чересчур с «точки зрения политики продовольствия»[223]. Образ немецкого крестьянства у Дарре ограничивался «клочком родной земли». Однако Гитлер и Гиммлер хотели заселить «жизненное пространство на востоке» не простыми крестьянами, а солдатами-крестьянами [224]. Их мысленному взору представлялся «восточный вал <…> из живущих людей»[225]. По этой причине еще в 1938 году Гиммлер лишает своего бывшего друга поста руководителя Главного расово-поселенческого управления СС.

То, что карьера Дарре движется к своему закату, стало понятно еще в 1936 году: когда Геринг подбирает сотрудников для проведения четырехлетнего плана, руководство рабочей группой по продовольствию он поручает не Дарре, а второму человеку в Имперском министерстве продовольствия – Герберту Бакке[226].

Чем больше теряет авторитет Дарре, тем могущественнее становится Бакке в его тени. По мере того как становится все более очевидно, что Германия не сможет обеспечить себя продовольствием в войне собственными силами, ответственность за это возлагают на Дарре, и в 1942 году его временно отстраняют от должности имперского министра продовольствия и руководителя Имперского управления по аграрной политике. Все важные посты Дарре переходят к Бакке[227].

Так заканчивается время идеологов в сельском хозяйстве и продовольственной политике, теперь правят главным образом технократы. Уже давно ходят шутки о романтике-аграрии Дарре. В одной из них рассказывается о надгробной надписи немецкой свиньи:

И я тоже пала, словно герой, Кормил меня Дарре ячменной бурдой![228]

Пока разжалованный Дарре занимается личной жизнью, Ганс Шланге-Шёнинген испытывает последствия аграрной политики нацистов в своем имении в Померании. Ситуация в деревне с каждым годом становится хуже. Хотя крестьяне любят ругать погоду, военные годы стали особенным испытанием. В 1941 году зима затягивается вплоть до апреля, а уже осенью приходят жестокие морозы. В начале 1942 года в Германии так холодно, что Рейн и Одер покрываются льдом. С фатальными последствиями. Урожай оказывается скудным, не хватает самого необходимого. В своих записках, изданных через год после окончания войны, Шланге-Шёнинген отметит: «Миллионы центнеров[229] картофеля и репы замерзли. Из-за нехватки корма среди свиней массовая смертность, намного превосходящая смертность в прошлой войне. Будет ли вообще возможно оставить запас для следующего урожая? Идеологической пропагандой ни одно голодное брюхо не насытится…»[230]

Кажется, будто повторяется история Первой мировой войны. Поскольку из-за неурожая недостает в первую очередь зерна, картофель в ходе войны превращается из корма для свиней в основной продукт питания населения [231]. И опять свиньи конкурируют с людьми за еду. Во многих местах крестьяне оказываются в тяжелом положении: бо́льшую часть картофеля они должны сдавать для «народного продовольствия», так что для их животных корма остается недостаточно [232]. В «Журнале по свиноводству», официальном бюллетене немецких свиноводов из «Сословия кормильцев рейха»[233], наряду с призывами для поддержания морального духа («Немецкий свиновод знает свой первый долг: обеспечивая народное продовольствие, помочь выстоять и победить!»[234]) и устрашением («Кто скармливает скоту хлебное зерно, тот помогает врагу!»[235]) все чаще появляются сообщения от крестьян о том, как иначе можно сохранить свиней. Теперь в рационе питания должны преобладать репа и зеленый корм, кроме того, крестьянам вновь следует держать скот на пастбище, а осенью после сбора урожая гнать на поле, чтобы скотина могла отыскать оставшиеся клубни, коренья и мелких животных [236]. Если сегодня это звучит почти как идиллическая картина экологичного крестьянского двора – тогда это была не более чем отчаянная попытка хоть как-то справиться с царящим дефицитом.

К тому же указания Имперского министерства