в программе уроков истории значится «превосходство нордической расы», начиная от деяний Карла Великого и завоеваний викингов и заканчивая «национальным значением» Мартина Лютера [298].

Напротив, в начальной школе речь идет прежде всего о скрытом влиянии на детей [299]. При этом нацисты делают ставку на фронтальное обучение. Учитель, особенно учитель начальной школы, занимает место фюрера. Он не должен учить детей думать самостоятельно, но должен научить повиноваться ему беспрекословно, не критиковать и соответствовать идеологической линии. «Ты – ничто, твой народ – всё!» – звучит постоянно повторяемый лозунг: почти как в колонии насекомых [300].

Гусеницы шелкопряда словно созданы для этой формы педагогической индоктринации. «В школе нам редко удается увидеть, с какой исключительной быстротой усердие, преданность и добросовестность претворяются в ощутимый урожай, как это происходит здесь, – пишет школьный советник в отчете о шелководстве. – В такой работе ребенок, который обычно никогда себя не проявлял, оказывается полезным членом сообщества»[301].

Разведение гусениц в этом году постепенно близится к концу. Летом почти не было болезней и потерь. Уже скоро гусеницы будут искать себе место в деревянной решетке, которую школьники вставили вертикально между полками. Там каждая из них бесчисленными монотонными движениями, описывающими восьмерку, сплетет плотный кокон из единственной нити, выделяемой прядильными железами на нижней челюсти. Гусеницам требуются три дня для завершения защитной оболочки. Затем они замирают на три недели, в течение которых окукливаются, чтобы под конец выйти на свет взрослыми шелкопрядами.

Но из коконов не вылупится ни одной бабочки. Через несколько дней после того, как гусеницы их свили, Ганс вместе со школьными товарищами снимает коконы с деревянной решетки и относит в центральный местный пункт сбора. Оттуда они попадают на Seidenwerk-Spinnhütte AG (шелковую фабрику)[302]. Для получения шелка коконы варят в больших котлах и в конце вынимают. Ведь только при высокой температуре шелкопряды отдают свой ценный материал – единственную шелковую нить, которая в 10 раз тоньше человеческого волоса и может достигать четырех километров в длину, но из них можно будет использовать лишь до 900 метров [303]. Для производства одного парашюта необходимо около 15 000 коконов. В конце останется лишь 15 000 горелых коричневых куколок [304].

Индоктринация молодежи не заканчивается со школьными уроками, но охватывает и личную жизнь. В первые годы нацистского режима членство в одной из юношеских организаций НСДАП еще в значительной мере дело добровольное. Ситуация коренным образом меняется в марте 1939 года. С этого момента все юноши и девушки в возрасте от 10 до наступления полных 18 лет по закону «обязаны служить в гитлерюгенде[305]»[306]. С помощью данного распоряжения нацистам удается добиться того, что вскоре более восьми из девяти миллионов молодых немцев числятся в государственной молодежной организации [307].

Если девушек следует готовить в первую очередь к будущему материнству, то из юношей воспитывают будущих солдат. О своих ожиданиях от молодого поколения Гитлер объявил на партийном съезде НСДАП в Нюрнберге в сентябре 1935 года: «По нашему убеждению, молодой немец будущего должен быть высоким и стройным, быстрым, как борзая [sic!], жестким, как кожа, и твердым, как крупповская сталь»[308].

Помимо палаточных лагерей, военных учений и «домашних вечеров»[309] Гансу особенно нравятся «уроки по просмотру юношеских фильмов». Там завтрашним солдатам показывают пропагандистские фильмы об успешных сражениях [310]. Перед основным фильмом всегда демонстрируется «Вохеншау», который тоже сообщает исключительно о победоносных битвах. По крайней мере пока. Вот только на днях Ганс увидел на экране своих героев, солдат парашютно-десантных войск, захвативших у британцев весной 1941 года остров Крит и возвращающихся домой. В ушах Ганса еще звучит голос Гарри Гизе[311]. Главный голос «Вохеншау» восторженно рассказывал о «неповторимых боевых подвигах», о «жесточайших боях с превосходящими силами противника».

Когда Ганс с изумлением смотрит на солдат, марширующих сквозь ряды ликующих людских масс, возможно, он представляет себе, что парашюты изготовлены из шелка выращенных им гусениц. Пока он об этом думает и смотрит на экран, из репродукторов гремит мужской хор:

И если Германия будет в беде, Врага одолеем или сгинем в борьбе[312].

Для многих юношей из поколения Ганса смерть остается пока чем-то смутным, таинственным, и касается она лишь других. Они выросли с верой, что немецкие солдаты самые лучшие, храбрые и, по сути, непобедимые. Кто-то даже надеется, что война продлится как можно дольше, чтобы еще успеть проявить себя.

Что действительно означает воспеваемая «геройская смерть», пока знают немногие. Самое «героическое», испытанное мальчиками в их короткой жизни, – это, вероятно, прохождение «испытания на звание пимпфа[313]», вступительного экзамена, который должен сдать каждый десятилетний мальчик, прежде чем его примут в «Дойчес Юнгфольк». Экзамен представляет собой смесь спортивных испытаний и военной присяги и включает несколько заданий: бег на 60 метров менее чем за 12 секунд, прыжок в длину на 2,75 метра и метание мяча на 25 метров. Кроме того, они должны процитировать наизусть тексты песни «Хорста Весселя»[314] – гимна гитлерюгенда, – а также клятву юнгфолька, которая звучит так:

Юнгфолькцы тверды, молчаливы и верны. Юнгфолькцы – товарищи. Для юнгфолькца превыше всего честь [315].

В завершение будущие пимпфы должны совершить полуторадневный турпоход [316]. В нем они нередко впервые за свою юную жизнь оказываются вдали от родного дома одни и предоставлены капризам юнгеншефтсфюреров[317], которые ненамного их старше, но уже в полной мере понимают, как приказывать и как наказывать. Тех, кто выбивается из сил на марше, гонят еще сильнее, а того, кто скучает по дому и не скрывает этого, обзывают маменькиным сынком и издеваются над ним.

Но Ганс стиснул зубы и терпел: он непременно хотел стать пимпфом[318]. Это стоило того – после сдачи всех испытаний он наконец держал в руках туристический нож, который получают все новички в качестве вознаграждения при вступлении в юнгфольк. На лезвии выгравировано «Кровь и честь»[319][751].

Дребезжащий голос Гизе вновь вырывает его из грез. Диктор «Вохеншау» восторгается «самоотверженной отдачей» десантников, их «тяжелым боем» и «гордой победой»[320]. Но ни слова о смерти. Кажется, она существует только в их песнях.

«Вохеншау» умалчивает об устроенной немцами резне гражданского населения на острове Крит и о павших солдатах-десантниках. Из 14 000 мужчин, отправившихся на войну в мае 1941 года, обратно возвращаются лишь 10 000. В действительности «Меркурий»[321], как называют высадку воздушного десанта