Она ехала навелосипеде из Каннучето и на улице Рома, прямо на самом перекрестке, пропоролагвоздем покрышку. Мария была в отчаянии, из-за этого дурацкого происшествия онарисковала опоздать. Мистраль, подпиравший стену у мастерской Примо Бриганти,наблюдал за происходящим с обычным для него ленивым и вызывающе самоувереннымвидом.

— Помощь ненужна? — осведомился он, не сдвинувшись ни на миллиметр.

— Да я на всеготова, лишь бы починить эту проклятую железку! — в сердцах вскричалаМария.

— Отдашьсамое дорогое? — нагло ухмыльнулся он.

— Если ты мненемедленно починишь эту покрышку, я сделаю все, что захочешь! —воскликнула она.

За несколько минутМистраль починил покрышку, подкачал воздушную камеру, смазал втулки и цепь,укрепил педали.

— Вот. Совсемкак новый, — сказал он с гордостью.

— Сколько ятебе должна? — торопливо спросила девушка. Ей не терпелось наверстатьупущенное время.

— Тыпрекрасно знаешь, — многозначительно ответил молодой человек.

— Ты что,решил, что я это всерьез? — ахнула Мария.

— Для меняданное слово — все равно что расписка кровью, — торжественно провозгласилМистраль.

— Лучшескажи, сколько я тебе должна, — сердито отрезала девушка.

— Небеспокойся, когда придет время, я с тебя все взыщу сполна, — подмигнул он,помогая ей сесть на велосипед.

Мария тогда уехалас тревожно бьющимся сердцем.

Теперь, глядя набезжизненное лицо Мистраля, она прошептала:

— Я в тебясразу влюбилась и люблю до сих пор.

Сильвано Ваккаривел двухместную «Ланчию» с лихостью подростка, хотя ему было уже за пятьдесят.Он хорошо выглядел для своих лет, несмотря на лысину и избыточный вес.

Лучо Баттистичерез динамики стереоустановки разливался соловьем про любовь, что, подобноскале, неподвластна времени и ветру.

Розильда Спада,сидевшая рядом с Сильвано, была в восторге. Вечерняя заря окрасила горизонт взолотые и пурпурные тона.

У Розильды былароскошная грудь, несколько лет назад она, тогда еще Розильда Фаббри, чуть былоне стала королевой красоты Эмилии-Романьи.

— Какпоэтично! — прошептала она, упиваясь словами песни.

Сильвано сунулруку ей под юбку и запустил пальцы в трусики. Она улыбнулась, не делая нималейшей попытки сопротивляться. Сильвано был так мил, что у нее не хваталодуху попрекнуть его за эту маленькую вольность. Она лишь взглянула на наручныечасы, прелестные платиновые часики «Эгер-ле-кутр», осыпанные бриллиантами. Этобыл подарок Сильвано.

— А мыуспеем? — спросила она.

Обстановка надороге в субботний вечер была напряженной, и Сильвано прилагал все усилия,чтобы не выбиться из графика.

— Я жеобещал, что ты будешь дома к семи, значит, так и будет. Не опоздаешь ни наминуту. Мы же не хотим, чтобы страдал твой благоверный, — сказал он.

— Если кто ипострадает, так это я, — уточнила Розильда, вспоминая, какой пламеннойоплеухой наградил ее несколько дней назад любящий супруг. Из-за пустячногоподозрения она едва не попала в больницу. «По-своему он меня любит», —говорила она в оправдание мужу. Она тоже по-своему любила Маттео Спаду,уважаемого специалиста-кардиолога, работавшего в Чезене, в местной больнице,просто ей не хватало сил противостоять искушению. Будучи заботливой матерью илюбящей женой, она делала все возможное, чтобы укрепить семью.

Пока Баттисти снадрывом распевал про поруганную любовь, Сильвано свернул на пыльный проселоксразу же за мостом, по дороге на Чезенатико. Его намерения не вызывалисомнений.

— Разве этоне трогательно? — спросила она.

— Ясноедело! — воскликнул он, ощупывая влажный от любовной росы бугорок Розильды.

Разомлев отромантики, она уже готова была отдаться своему щедрому другу. Машинаостановилась, и Сильвано удвоил усилия, стремясь распалить ее по-настоящему.

— Мыопоздаем, — причитала она слабеющим голосом, уступая его натиску.

— Мы быстро,вот увидишь, — прошептал он, задыхаясь.

— Ты такнежно просишь, что у меня не хватает духу отказать, — вздохнула она.

Сильвано сдержалслово. Вскоре он опять повернул ключ зажигания, и машина тронулась, но в тотсамый момент, когда они уже выезжали на дорогу, ведущую в Чезенатико, моторвдруг закашлялся, как старый курильщик, сделал пару рывков и заглох.

— Чтослучилось? — всполошилась Розильда.

— Похоже,горючее кончилось, — ответил он, недоуменно покачивая головой.

— Как этоможет быть? Мы же залили полный бак полчаса назад, — запротестовала она.

— Самзнаю! — буркнул Сильвано. — Именно это и показывает стрелка. —Не сводя глаз с приборного щитка, он вновь попытался завести машину, нобезуспешно.

— Мамасогласилась посидеть с малышом, мне пора его забирать. И что теперь прикажешьделать? Как мне туда доехать?

Не удостаивая ееответом, Сильвано вылез из машины, хлопнув дверцей, открыл капот и принялсякопаться внутри. Вскоре, с грохотом опустив крышку на место, он вышел наобочину и стал голосовать.

Розильда последовалаза ним. Ее личико, обычно похожее на персик, позолоченный солнцем, побледнелоот испуга, в грудном, воркующем голосе появились сварливые нотки.

— Что же намтеперь делать? — причитала она.

Сильвано ее дажене слышал. Что случилось с его мощной машиной? Как она могла подвести его втакую минуту?

— Можешь тымне ответить? Мне надо вернуться к мужу, ты что, забыл? — наседала на негоРозильда.

Лицо Сильвановдруг озарилось догадкой.

— Должнобыть, сломался бензиновый насос! — воскликнул он.

— Ну, допустим,и что это меняет? — ядовито прошипела Розильда. — Ты во всем виноват!Кто говорил: «Успеем, успеем!»? Вот и успели! Что же мне теперь делать? —Она заплакала безутешно, как обиженный ребенок.

Наконец Сильванозаметил приближающийся автомобиль и замахал руками, чтобы привлечь к себевнимание. Машина остановилась.

— Вам нужнапомощь? — спросил водитель.

— Мне нуженмеханик, — ответил Сильвано. — Есть тут мастерская где-нибудьпоблизости?

— Механик-тоесть. Прямо на въезде в Чезенатико, — сказал водитель, крепкий старик летсемидесяти. — Только я не думаю, что он разбирается в таких машинах, какваша. Прямо танк, — добавил он уважительно.