Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ты учительница — и не знаешь, как научить взрослых писать?
— Я думала, мы будем писать рассказы — ваши истории. А не прописи, — возразила Никки. Она взяла плакат и снова стала называть буквы. К тому времени, когда добрались до «Я» — «яблоко», ученицы опять повторяли за ней дружным хором. У девушки сверкнул проблеск надежды, по крайней мере они стараются!
— Прекрасно. А теперь сделаем несколько письменных упражнений, чтобы научиться составлять слова, — сказала Никки. Она пролистала тетрадку и выписала на доску несколько слов. Отворачиваясь от доски, новоиспеченная учительница услыхала чей-то жаркий шепот, но женщины замолкли прежде, чем она снова повернулась к ним лицом.
— Лучший способ научиться читать слово — это сначала произнести его вслух. Начнем со слова «кот». Кто хочет повторить за мной? «Кот».
Притам тут же подняла руку.
— Да, прошу вас, биби Притам.
— Какие рассказы ты собиралась с нами писать?
Никки вздохнула.
— Пройдет немало времени, прежде чем мы сможем приступить к рассказам, дамы. Это весьма затруднительно, если вы понятия не имеете о правописании и грамматике.
— Но Шина умеет читать и писать по-английски.
— И я не сомневаюсь, что ей пришлось много упражняться, правда, Шина? Когда ты научилась?
— В школе, — ответила Шина. — Наша семья переехала в Англию, когда мне было четырнадцать лет.
— Я не то имела в виду, — возразила Притам. — Я хочу сказать, что, если мы расскажем Шине наши истории, она сможет их записать.
Молодая вдова явно была польщена.
— Я смогу, — подтвердила она.
— А потом мы могли бы советовать друг другу, как улучшить эти рассказы.
— Но как же вы тогда научитесь писать? — удивилась Никки. — Разве вы не затем записались в кружок?
Женщины переглянулись.
— Мы записались, чтобы скоротать время, — объяснила Манджит. — Неважно, что мы будем делать: учиться писать или рассказывать истории. Главное, чем-нибудь заниматься.
Никки заметила, что Манджит произносила эти слова с особенно печальным видом. Поймав на себе внимательный взгляд Никки, она быстро улыбнулась и опустила глаза.
— Лично я предпочла бы рассказывать истории, — подала голос Арвиндер. — Всю жизнь как-то обходилась без чтения и письма — к чему они мне теперь?
Окружающие дружно согласились с ней. Никки колебалась. Если скучный урок отбил у женщин охоту учиться, ее обязанность — мотивировать учениц. С другой стороны, рассказывать истории куда веселее.
— А я против, — выкрикнула Тарампал с задней парты. — Мне хочется научиться писать, — она скрестила руки на груди.
— Ну и раскрашивай буковки себе на здоровье, — пробормотала Арвиндер. Ее расслышала только Никки.
— Вот что можно сделать, — сказала Никки. — Мы будем каждый раз немного упражняться в письме и чтении, а если вам так хочется рассказывать истории, мы с Шиной можем записывать их, а потом читать всему классу. По одному рассказу на урок.
— Может, прямо сегодня и начнем? — предложила Притам.
Никки взглянула на часы.
— Сначала пройдем гласные, а потом — да, можем заняться историями.
Кое-кто из женщин сразу освоил А, Е, И, О и прочие гласные, но некоторым, вроде Тарампал, они никак не давались. Когда Никки стала проводить опрос учениц, все начали ругать Тарампал за то, что та задерживает остальных.
— Е и И произносятся одинаково, — упрямилась Тарампал. Никки велела Шине начинать записывать истории в конце класса, пока сама она позанимается с Тарампал. — Английский — дурацкий язык! — заявила Тарампал. — Сплошная бессмыслица.
— Вы злитесь, потому что он для вас новый. Дальше будет легче, — заверила ее Никки.
— Новый? Я живу в Лондоне больше двадцати лет!
Никки в очередной раз изумило, как мало знали эти женщины, прожившие здесь дольше, чем она. Тарампал поняла это по выражению ее лица.
— Вот скажи мне, почему я не выучила английский? Из-за англичан! — злорадно сообщила она. — Они не потрудились сделать свою страну и обычаи дружелюбными ко мне. И язык их с этими непроизносимыми звуками такой же недружелюбный.
В глубине комнаты послышались смешки и визг. Шина, склонившись над тетрадью, быстро строчила, а Арвиндер шептала ей что-то на ухо. Никки снова повернулась к Тарампал и стала отчетливо произносить разные слова; наконец Тарампал призналась, что уловила крохотную разницу между гласными. Когда они закончили, время занятия тоже истекло, но женщины в конце класса до сих пор толпились вокруг стола и что-то наперебой шептали. Шина продолжала писать, иногда останавливаясь, чтобы подобрать нужное слово или дать отдых запястью. Было девять часов.
— Все свободны, — крикнула Никки в спину ученицам. Женщины как будто не слышали. Они продолжали тараторить без умолку, а Шина прилежно записывала. Тарампал пересекла класс, чтобы сложить вещи в сумку. Презрительно покосившись на соучениц, она бросила Никки:
— Пока!
Девушка кивнула, чувствуя, что оставшиеся увлеченные женщины подняли ей настроение и сами опять обрели цель. Писать при таком подходе они не научатся, зато утолят свою страсть к рассказыванию историй. Когда она подошла к вдовам, те притихли. Лица у них разрумянились. Кое-кто прятал улыбку. Шина обернулась.
— Это сюрприз, Никки, — заявила она. — Тебе нельзя смотреть. Во всяком случае, пока мы не закончили.
— Пора уходить, — сказала Никки. — Вы опоздаете на автобус.
Женщины неохотно встали, взяли свои сумочки и покинули класс, оживленно перешептываясь. Оставшись одна, Никки, как велела Кулвиндер, расставила столы по местам.
* * *
В классной комнате досугового центра горели лампы. Кулвиндер увидела освещенное окно, выходя из храма. Она замедлила шаг и стала соображать, что делать. По-видимому, Никки перед уходом забыла погасить свет, и если Кулвиндер не поднимется наверх, чтобы выключить его, Гуртадж Сингх решит, что женский кружок впустую расходует электричество. Но в пустом здании небезопасно. Всякий раз оказавшись в одиночестве, она вспоминала тот ночной телефонный звонок. До этого ее предупреждали дважды: первый раз это произошло через несколько часов после посещения полицейского участка — в тот день она предприняла попытку понять, что же случилось с Майей, второй — после ее последнего визита. Полицейские ничем не смогли ей помочь, однако звонивший по-прежнему чувствовал необходимость держать ее в страхе.
Кулвиндер решила, что волноваться из-за не выключенного света не стоит, и направилась к автобусной остановке, где увидела стайку женщин из литературного кружка. Быстро провела про себя перекличку. Вот Арвиндер Каур — такая высокая, что вынуждена нагибаться, как жирафа, чтобы услышать остальных. Ее дочь Притам беспрестанно поправляет на голове кружевную белую дупатту. В отличие от матери она ужасно манерна и тщеславна. Чуть в сторонке жмется Манджит Каур, поддакивает и улыбается. Шины Каур что-то не видать — наверное, умчалась домой на своей маленькой красной машинке. Тарампал Каур тоже записалась в кружок,