— Ладно, хватит, — прервала чтение Никки.

Она забрала листки у Шины и велела ей сесть. Все женщины в классе хихикали, кроме Тарампал, уткнувшейся лицом в книгу. Никки пробежала взглядом по странице. Ее внимание привлекла фраза: «Пульсирующий член цветом и размером напоминал баклажан, и когда женщина обхватила его руками и поднесла к губам, мужчина пришел в такое возбуждение, что у него задрожали колени». Никки ахнула и уронила листки на стол.

Теперь женщины смеялись в голос, и их голоса эхом отдавались в коридоре. Эти звуки донеслись до двери кабинета Кулвиндер Каур, которая обернулась и прислушалась, однако смех стих так же быстро, как начался.

— Что такое? — невинно поинтересовалась Шина.

— Я не такие истории себе представляла, — ответила Никки.

— Не надо удивляться. Ты ведь и сама читаешь именно такие истории, — вставила Манджит. — И даже купила целую книжку.

— Я купила ее в шутку, для сестры!

Так-то оно так, однако «Красный бархат» давно перекочевал из пакета благотворительного магазина на прикроватную тумбочку Никки, и пока что она не имела намерения убирать его оттуда.

— Не поняла, почему в шутку? Обычно сестра получает от тебя в подарок другие книги? — поинтересовалась Притам.

— Минди довольно чопорная, — объяснила Никки. — Я решила, что эти рассказы напомнят ей, что нужно быть проще, вот и всё.

Кажется, эти вдовы ухмыляются? Они словно бросают ей вызов. Никки откашлялась.

— Полагаю, на сегодня с рассказами покончено.

Женщины застонали, когда Никки продемонстрировала им плакат с алфавитом.

— Сегодня будем проходить согласные.

— Только не эта чепуха, — воскликнула Арвиндер. — «А» — арбуз, «Б» — бабочка? Не обращайся со мной как с ребенком, Никки.

— Вообще-то «А» — гласная. Помните? Какие еще гласные вы знаете?

Арвиндер насупилась и не ответила. Остальные вдовы тупо уставились на преподавательницу.

— Давайте, дамы. Это очень важно.

— В прошлый раз ты говорила, что на уроках мы сможем рассказывать истории, — запротестовала Притам.

— Правильно. Наверное, мне не следовало этого говорить. На самом деле меня взяли на эту работу для того, чтобы я научила вас писать. Этим я и должна заниматься.

Девушка еще раз взглянула на листки, лежавшие на столе. Узнай Кулвиндер обо всем этом — она обвинит Никки, что та намеренно сбивает вдов с пути истинного.

— Почему тебе не нравится история Шины? — спросила Притам. — Мне казалось, современные девушки гордятся своей прогрессивностью.

— Ей не нравится, потому что она такая же, как все, — заявила Арвиндер. — Все те, кто говорит: «Не обращайте внимания на этих вдов. Без своих мужей они пустое место».

— Я вовсе так, не думаю! — возмутилась девушка, хотя замечание Арвиндер было не так уж далеко от истины. Само собой, Никки ожидала, что пожилые пенджабки окажутся куда более чувствительными и деликатными.

— В Индии мы были бы невидимками, — продолжала Арвиндер. — Кажется, и в Англии ненамного лучше. Ты, верно, считаешь, что с нашей стороны предосудительно обсуждать подобные вещи, ведь мы и думать о них не должны.

— Я и не говорю, что сам рассказ плох или тема сомнительна. Просто очень неожиданно…

— Почему? — с вызовом спросила Шина. — Потому что наши мужья умерли? Позволь сказать тебе, Никки: нам хорошо известно, что такое желание.

— Мы все время об этом говорим, — добавила Манджит. — Окружающие смотрят на нас и думают, что мы от нечего делать сплетничаем дни напролет, но какой в таком занятии смысл? Гораздо интереснее обсуждать то, чего нам не хватает.

— Или то, чего у нас вообще никогда не было, — сухо вставила Арвиндер.

По классу прокатился смех. На этот раз шум отвлек сосредоточенную Кулвиндер в тот момент, когда она заканчивала ряд в судоку.

— Говорите тише, — взмолилась Никки.

— Давай, Никки, — настаивала Притам. — Будет весело. У меня в голове зреет замысел. Очень соблазнительный финал для моего любимого сериала — куда лучше настоящего.

— Капил и Аня наконец сойдутся? — полюбопытствовала Манджит.

— О, еще как! — ответила Притам.

— По ночам, когда я мучаюсь бессонницей, рассказываю сама себе истории о мужчинах и женщинах, — призналась Манджит. — Это лучше, чем считать овец или пить снотворное. Здорово помогает расслабиться.

— Не сомневаюсь, — усмехнулась Шина, поведя бровью. Женщины снова расхохотались.

— Я уверена, что даже у Тарампал найдутся какие-нибудь истории, — заявила Арвиндер.

— Оставьте меня в покое, — мрачно огрызнулась Тарампал.

Внезапно дверь распахнулась. На пороге стояла Кулвиндер Каур, скрестив руки на груди.

— Что тут происходит? — грозно осведомилась она. — Я слышу шум даже из своего кабинета.

Несколько мгновений женщины ошарашенно молчали, после чего Притам Каур сказала:

— Прости. Мы смеялись, потому что я не могла произнести ни слова.

— Да, — подтвердила Арвиндер. — Никки сказала по-английски «баклажан», но мы не сумели повторить.

Женщины снова прыснули со смеху. Никки улыбнулась Кулвиндер, как бы говоря: «Что тут поделаешь?» И накрыла ладонью лежащий на столе рассказ.

К счастью, ближе всех к двери сидела Тарампал. Ее раскрытая тетрадь выглядела вполне убедительно. Никки только надеялась, что «бука» не выдаст остальных. Вид у нее по-прежнему был жутко недовольный.

— Мне нужно поговорить с вами наедине, — заявила Кулвиндер Никки.

— Конечно, — ответила Никки. — Шина, не могла бы ты написать алфавит на доске? Когда вернусь, проверю у всех задания.

Она строго посмотрела на Шину и вслед за Кулвиндер вышла из класса.

Кулвиндер пристально уставилась на Никки.

— Я взяла вас на работу, чтобы вы учили этих женщин, а не трепались попусту, — сказала она. — Не знаю, чем они занимаются, но на учебу это не похоже.

Через стекло в двери Никки увидела, что вдовы устремили взгляды на доску, которую Шина прилежно заполняла буквами. Тарампал склонилась над столом, ожесточенно водя карандашом по бумаге. Затем подняла взгляд, чтобы сравнить свою «Д» с буквой, написанной на доске Шиной.

— Никто не говорил, что учеба не может быть веселой, — заметила Никки.

— Эта работа требует определенной респектабельности и профессионализма. У вас с респектабельностью туговато, коль скоро вы бегаете курить на задворках храма. И в вашей профессиональной пригодности я очень сомневаюсь.

— Я отлично справляюсь, — возразила девушка. — Делаю именно то, чего вы от меня хотели.

— Будь это так, мне не пришлось бы призывать вас к тишине. Надеюсь, вы отдаете себе отчет: любая маленькая оплошность — и кружок могут тотчас прикрыть! У нас и без того очень маленький состав.

— Послушайте, Кулвиндер, я понимаю, вы хотите, чтобы работа кружка наладилась, но мне неприятно находиться под надзором. Это мешает. Женщины учатся. Я прошу вас перестать вмешиваться и позволить мне выполнять свою работу.

Казалось, на лицо Кулвиндер надвинулась грозовая туча. Губы ее вытянулись в зловещую тонкую линию.

— По-моему, вы забываетесь, —