– Нет, нет, – возразила я. – У меня теоретический вопрос: можно ли загипнотизировать человека так, что он забудет свое детство?

– На теоретический вопрос – теоретический ответ: да, – кивнул Лев Михайлович.

– Да? – переспросила я.

– Да, – повторил Овчаренко.

Несколько секунд мы молча смотрели друг на друга. Поскольку Овчаренко не собирался продолжать беседу, мне опять пришлось взять инициативу в свои руки.

– Это трудно?

– Да, – согласился Лев.

– Наверное, не каждый специалист способен это сделать, – не сдалась я.

Овчаренко опять не захотел уточнить подробности.

– Нет!

Меня охватил азарт, я решила прорваться сквозь каменную стену, за которой спрятался психотерапевт.

– В наше агентство обратилась женщина. Она попала в ДТП, получила сотрясение мозга. После того как бедолага очнулась в клинике, у нее появилась уверенность, что она не она, а другая женщина.

– Так, – кивнул Лев.

– Клиентка знает имя, отчество и фамилию этой личности, – не умолкала я, – но та, о ком она говорит, была убита своим отцом в подростковом возрасте.

– Пьянство до добра не доводит, – изрек Овчаренко.

– Нет, дело не в пристрастии мужчины к алкоголю, – возразила я, – отец узнал об измене жены, убил ее, дочь-подростка и себя. Супругу понятно за что, себя в качестве наказания за преступление, а девочку из жалости, не хотел, чтобы она оказалась в приюте.

– Неоригинально, матери и отцы порой забирают отпрысков с собой в небытие, – неожиданно разговорился Овчаренко. – Можете назвать данные вашей клиентки? Или они секретны?

– Нина Тимофеевна Осокина, – сообщила я, – а убитую девочку звали Ириной Петровной Мальцевой.

– Год, когда отец девочки расправился с семьей, помните? – продолжил собеседник. – Если да, назовите его.

Я сообщила ему эти сведения.

Овчаренко подошел к стенному шкафу, открыл его, я увидела стройные ряды коробок с номерами. Хозяин взял с верхней полки амбарную книгу и полистал ее.

– Нет, Нина Тимофеевна Осокина ко мне не обращалась. Ирина Петровна Мальцева тоже. Могу посмотреть по родителям последней.

– Петр Николаевич и Агния Львовна, – сообщила я.

Потянулись минуты.

– Увы. Не могу вам помочь, – объявил Овчаренко, – но даже в случае наличия здесь записей о сеансах с Петром или Агнией я не имею права ничего вам сообщать.

– Они умерли, – удивилась я.

– Обязанность хранить врачебную тайну не имеет срока давности, она действует и после смерти, – возразил Овчаренко.

– Если Нина придет к вам, можете с ней поговорить? – не отставала я.

Лев Михайлович засмеялся:

– Евлампия! Поговорить – это сесть за чайком, угоститься пирожным, выпить рюмочку ликера, бокал коньяка и обсудить с подружками, любовником или мужем некую ситуацию. Вы получите массу ценных, подчас кардинально разных советов. Предположим, вы поймали супруга на измене. Одна приятельница велит: «Немедленно разводись с козлом». Другая выскажет другое мнение: «Сделай вид, что ничего не знаешь. Твой хорошо зарабатывает, шубу недавно тебе купил, у вас дети, на алименты не прожить». Шуба – сакральная вещь для дамы, большое количество браков спасло купленное в нужное время манто. Вам решать, чей совет принять. Сердце велит взять табуретку, опустить ее на макушку изменщика с такой силой, чтобы в разные стороны полетели ножки, сиденье и гвозди. Потом подобрать острые железки со шляпками, схватить некую часть от погибшей мебели и, используя его как молоток, вбить гвоздики в темя гуляки. Мешает так поступить простой расчет: придется хоронить покойника, а это затратно, и как жить одной без денег супруга? Лучше сцепить зубы и молчать. Или разводиться. Вы что выберете?

– Просто уйду, – пожала я плечами. – Зачем кого-то убивать? Если муж завел любовницу, в этом есть и моя вина.

– Интересно! – потер руки собеседник. – И какая?

– Выбрала не того спутника жизни, – объяснила я, – с его стороны была симпатия ко мне, а я посчитала ее за любовь. Частая женская ошибка.

– Неужели скандал не закатите? – засмеялся Лев.

– А смысл? – улыбнулась я. – Истина, возможно, может родиться в споре, как считали древние философы. Но мне кажется, что договориться можно исключительно в процессе дружеской беседы при условии, что все участвующие стороны готовы выслушать друг друга, не обижаться, хотеть наладить отношения. Крик, упреки к хорошему не приведут. И если моя вторая половина уютно устроилась в чужой постели, то о чем беседовать? Когда мужчина на самом деле ценит и любит женщину, боится ее потерять, ему другие не нужны. Но обсуждение вопросов семьи и брака не цель моего визита. Я спросила: можно ли стереть воспоминания детства, юности. Вы ответили: «Да». В каких случаях применяется такой метод?

– Некоторые люди попадают в травмирующие их ситуации, – заговорил Лев, – у каждого она своя. Ваша может показаться кому-то пустяковой, а вы почти убиты психологически и физически. Стресс калечит и душу, и тело. Один угодил в авиакатастрофу, остался жив и в ус не дует. Другой уронил бутылку с водой и впал в истерику. Был у меня случай. Бизнесмен нанял вертолет, отправился с приятелями в горы охотиться на козлов. Винтовая машина упала в ущелье. Холод. Снег. Вокруг никого, средства связи не работают. Все спутники и пилот – покойники. На том, кто затеял полет, ни царапины. Мужчина вытащил у летчика карту, сообразил, где примерно находится, снял с одного трупа теплую куртку, с другого сапоги, рукавицы, шарф, взял свое ружье, патроны, собрал еду, которая у погибших имелась: печенье, бутерброды, флягу с коньяком, а еще сигареты и зажигалку. Нашел сигнальные ракеты в вертолете и пошел к людям. Часов через десять-двенадцать услышал звук, понял: вертолет круги нарезает, начал пулять ракетами. Его увидели. Когда спасатели хотели отвезти парня в клинику, тот отказался.

– Здоров я. Вывозите погибших, их надо похоронить, а я в Москву полечу, дел по горло.

Ко мне его за шкирку притащила мать с криком:

– У мальчика тяжелая психологическая травма. Он убежал с места аварии.

Я поговорил с пятидесятилетним «ребенком».

Тот спокойно объяснил:

– Да, я не остался на месте аварии, ушел. Зачем сидеть там? Все спутники мертвы, от моего присутствия не оживут. Сам тоже могу старуху с косой встретить. Но трястись от страха – это не мое хобби. Помирать – так на бегу и с музыкой.

На вопрос: не страшно ли было в момент аварии и сразу после нее? – последовал ответ: «Когда падать начали, я спал, устал накануне очень. Очнулся, когда башкой обо что-то долбанулся. Ну ё-моё! Встал, понял, что жив, не ранен. Оглядел остальных: не помочь им. Страх – ненужное чувство, надо в любой ситуации сохранять холодную голову. Занервничал уже в Москве, поехал не в офис, а домой поспешил. Две собаки у меня, ударило в голову, что домработница не пришла, не выгуляла их, не покормила, рыдают мои йорки, они очень нежные. Зря волновался, все оʼкей!»