– Похоже, Фируся не виновата, поройся в лежанке Муси. Возможно, это она носочный вор, – сказала я весело, когда долгий рассказ Вульфа иссяк.

А потом поспешила в гардеробную, стараясь не расхохотаться. Макс увидел, что в ванной нет грызуна, и решил, что мопсиха утащила его, Фира обожает все плюшевое.

Прежде чем начать одеваться, я решила посмотреть на крысу, открыла шкаф и… не нашла там игрушку. Сначала я удивилась. Минут пять я рылась на полках и убедилась: крысы нигде нет. Куда она подевалась? В мою гардеробную никто не заходит, потому что она моя, у Макса и Кисы свои места для хранения одежды. И у Краузе в комнате есть громадный гардероб. Единственное, что пришло мне в голову: Кисуне что-то понадобилось у меня, она открыла гардероб, нашла игрушку, пришла в восторг и экспроприировала грызуна. Надо отдать должное, она прекрасно имитирует живую крысу, даже теплая на ощупь. Нынешним детям повезло, сейчас для них делают великолепные игрушки. Кисуля вернется из школы, и я спрошу у нее про крыску. Если она малышке нравится, то пусть забирает симпатичное создание, которое выглядит прямо как живое. А мне пора к Анастасии.

Владелица стоматологической клиники назначила встречу в своем кабинете и, как только я вошла в комнату, сразу приступила к делу.

– Зачем я понадобилась вам?

Тон доктора оказался недружелюбным, кофе-чая она мне не предложила.

Я попыталась наладить контакт.

– У вас очень красивая клиника.

Анастасия демонстративно взглянула на часы:

– Через сорок минут у меня назначена операция, давайте не тратить время на пустую болтовню. Зачем вы пришли?

– Ваша сестра Ирина Мальцева… – заговорила я.

– Она умерла, – махнула рукой Анастасия, – давно. В детстве. От тяжелой болезни.

– У меня иные сведения, – возразила я, – девочку убили.

Стоматолог молча смотрела на меня.

– Ваш отец, – продолжила я, – археолог Петр Николаевич Мальцев, отравил свою жену из-за измены. Одновременно он лишил жизни дочь Ирину, потому что не хотел для девочки жизни сироты. Вы остались живы, так как находились с друзьями в Питере.

– Если вы все знаете, то зачем пришли? – огрызнулась Анастасия.

– К нам обратилась женщина, которая утверждает, что она Ирина Мальцева, – объяснила я.

– Вполне вероятно, – неожиданно приветливо отреагировала хозяйка кабинета, – имя распространенное, фамилия не уникальная.

– В паспорте у дамы другие данные, – продолжила я, – но она уверена, что живет по чужим документам.

Анастасия снова превратилась в злобную кошку.

– Психиатр ей в помощь. При чем тут я?

– По возрасту наша клиентка ровесница Ирины Мальцевой, – дополнила я, – мы бы хотели сделать анализ…

– ДНК? – перебила Анастасия. – Телевизора насмотрелись? Я приемный ребенок.

– Это нам известно, – кивнула я, – Мальцевы удочерили вас после смерти Регины Семеновны.

Глаза доктора превратились в щелки.

– И что?

– Петр и Агния к вам хорошо относились, – продолжила я.

– Откуда такие сведения? – процедила Настя, похоже, она с трудом сдерживала гнев.

– Кабы не пара Мальцевых, жить вам в приюте, – объяснила я.

Дантист засмеялась:

– Вы ничего не знаете, опираетесь на сведения, которые получили от не пойми какой бабы. Ирина мертва. Я видела ее в гробу! Она лежала как живая, словно спала. Не зная истины, не делайте выводов.

Я могу выйти из себя, рассердиться. Но если понимаю, что человек специально доводит меня до гнева, чтобы выгнать со словами: «Не имею желания беседовать с хамкой», но не желает брать на себя ответственность за неэтичный поступок, вот тогда противоположная сторона может грубить сколько угодно, я продолжу улыбаться в ответ, никогда не продемонстрирую ни обиды, ни агрессии.

– Поэтому я и пришла к вам, – продолжила я, – вдруг у вас сохранилась какая-то вещь приемных родителей.

– И что? – перебила меня Анастасия.

– На одежде могли остаться волосы… – начала я.

– Волос для ДНК нужен только с луковицей, – отбрила дантист. – И зачем тряпки беречь? Дорогих не имелось, Мальцевы ничего стоящего не покупали. Ничем вам помочь не могу.

Врач встала:

– Больной ждет, он уже под седацией.

Делать нечего, мне пришлось покинуть кабинет. Стоматолог не пошла провожать меня. Я вышла в коридор, написала Костину: «Ушла», двинулась, как думала, к выходу и оказалась в приемной у стойки ресепшен. Дежурная говорила по телефону.

– Нет, Анастасия Петровна сегодня не в клинике. Она по вторникам никогда не работает, никого не принимает. У вас острая боль. Подождите.

Девушка отложила трубку и схватила другую.

– Простите за беспокойство. Вы в кабинете или уже домой поднялись? Реутова опять нервничает, говорит… Ой, конечно. Но она такая настойчивая. Извините, не хотела вас потревожить. Сейчас попытаюсь ей объяснить.

Секретарь опять поменяла трубку.

– Алло! Прошу прощения за ожидание. Анастасия Петровна недоступна, если боль острая, то приезжайте. Вас примет Владимир Федорович. Сорок восемь лет. Хирург. Прекрасный специалист. Завтра Мальцева будет на месте, но у нее полная запись. Только одно окно есть в восемь утра. В тринадцать невозможно. На это время записан другой человек. Не могу же я его вычеркнуть!

Девушка положила трубку на стол и обратилась ко мне:

– Вы кого-то ждете?

– Я вошла к вам с парковки, а теперь не знаю, как на нее попасть, – призналась я.

– Идите по коридору прямо, второй поворот налево, – объяснила дежурная.

– Спасибо, – поблагодарила я, потом вынула из сумки небольшую коробочку конфет, положила на стойку и продолжила: – Попробуйте, очень вкусные конфеты. Их делает моя подруга Маша, она регент храма Святой Татианы при МГУ. После нервной беседы вам надо себя наградить.

– Ой! Спасибо, – пришла в детский восторг дежурная, – вы первая, кто мне конфеты подарил.

– Там всего шесть штучек, – улыбнулась я.

– Количество неважно, главное – вы захотели мне приятное сделать. Давайте провожу вас. Заодно воздухом подышу, – предложила девушка.

– Спасибо, а то я опять запутаюсь, – засмеялась я, – у меня плохо с ориентацией на любой местности. Не способна запомнить дорогу.

– Меня Светланой зовут, – представилась спутница, когда мы очутились во дворе.

– Евлампия, – улыбнулась я.

Света ахнула: