– Я знаю, прости. Я постараюсь, чтобы это не повторилось.

Кук помолчал, разглядывая мою комнату и, видимо, раздумывая, продолжить ли воспитательную беседу. Но, похоже, решил, что с меня довольно.

– Если ты соберешься за двадцать минут и будешь паинькой, то мы прогуляемся и я, может быть, расскажу тебе интересную новость.

– Какую новость?

– Одевайся, и возьми велик.

Мы поехали к реке. Не к моему пирсу, а к городскому пляжу. Сегодня понедельник, и народу мало, в основном мамочки с детьми. Я смотрела, как эти маленькие существа в смешных цветных трусах и косыночках возводили башенки из влажного песка, сосредоточенно, словно это была самая важная задача их жизни. Кук разделся и, взяв разбег, плюхнулся в воду, накрыв плавающих вокруг малышей лавиной брызг. Я маленькими шажочками, притворяясь, что так менее холодно, зашла по пояс, а потом неожиданно даже для себя нырнула прямо с головой. Вода из нашей реки вызывала противнейшее ощущение в носу, и, как только я вынырнула, мы с Куком синхронно чихнули.

– Давай тебя топить! – предложил он, подплыв сзади и дернув меня за косу.

– Нет! – я отпрянула в сторону. – Не давай.

Кук принялся наворачивать круги вокруг меня.

– Итак, Леся. Есть две новости, ни одна из них тебе не понравится, но от одной ты, скорее всего, расстроишься чуть больше. С какой начнем?

– С той, от которой я расстроюсь меньше.

– Ну хорошо. Я рад тебе сообщить, что ты нравишься мне с восьмого класса.

Не то, чтобы это стало для меня большой новостью. В глубине души, наверное, человек всегда чувствует или хотя бы подозревает нечто подобное. Я, по крайней мере, подозревала, но никогда не придавала этому значения – если Кук и попадал в сферу моих интересов относительно противоположного пола, то весьма косвенно. Однако плана действий для такого поворота событий у меня совершенно не было.

– Ну… если с твоего восьмого класса, это, получается, три года. Мы тогда ещё даже знакомы не были.

– Я видел тебя в школе. Я даже пошел к Яну в помощники, потому что подозревал, что таким образом смогу начать с тобой общаться. Все же знали, что ты часто бываешь в его мастерской. Хитро, да? – Кук перестал плавать кругами, и его худая угловатая фигура с острыми плечами выросла прямо передо мной. Он был выше на полголовы, светлые кудри прилипли к высокому лбу, а широко посаженные голубые глаза с интересом наблюдали за моей реакцией.

– Да. И почему ты решил рассказать мне об этом именно сейчас?

– Сначала я хочу узнать, что тебе хотелось бы мне сказать по этому поводу.

Кук смотрел на меня очень внимательно, словно лицом я могла ответить ему честнее, чем словами.

– Ну-у, – протянула я, собираясь с духом. – Кук, ты замечательный друг и замечательный человек, и я всегда была очень рада нашей дружбе. Но если бы ты мог мне понравиться так, как тебе этого хочется, это бы, скорее всего, уже произошло. – Я подумала и добавила: – Мне очень жаль.

– Ну, я ожидал чего-то подобного. Спасибо, что это было быстро и честно.

Кук снова нырнул, а я тихо выдохнула и опустила в воду вспотевшие ладони. Говорить быстро и честно на самом деле совсем непросто, особенно с людьми, которых очень не хочется терять.

– Итак, вторая новость. Меня приняли в специализированный класс с углубленным изучением английского в хорошей школе в столице. Они каждый год набирают по конкурсу несколько новых человек и почти все выпускники поступают в лучшие университеты. Отец сказал, что снимет мне там квартиру на время учебы. Через три недели я уеду.

– Что? – я схватила его за руку и заставила перестать плавать вокруг меня. – Почему ты не сказал мне раньше? А как же олимпиада?

– Я буду в ней участвовать, просто уже от другой школы, и она действительно способна дать мне больше. Слушай, ну не смотри на меня так, я же не на бойню собираюсь поехать.

– Нет, не на бойню.

Кук выпрямился, но я резко развернулась и направилась к берегу. Боковым зрением я видела, как он поплыл в противоположном направлении, туда, где было глубже. А я никогда не любила заплывать туда, где не могла достать до дна.

Звонкий смех бегающих детей в цветных трусах почему-то стал казаться мне странным, я не понимала, чему они так радуются. Два мальчика и девочка носились туда-сюда, размахивая лопатками и разбрасывая во все стороны песок. Я сидела на полотенце и, щурясь, смотрела в их сторону, методично копая ногой ямку в песке. Мокрый Кук, наконец вынырнув из речных глубин, плюхнулся рядом со мной. Какое-то время мы молча смотрели на детей, а потом, глубоко вздохнув, я сказала:

– Я верю, что у тебя все получится, Кук, – я посмотрела на него, а он удивленно на меня. – Я же знаю, как много ты готовишься. Ты выиграешь эту олимпиаду, поступишь в университет и все-таки однажды откроешь какую-нибудь Америку, даже если только для себя. Потому что ты можешь. И я знаю, что тебя ещё полюбит хорошая девушка, и дай Бог, чтобы она не была на меня похожа.

– Французы говорят «a bientôt» – скоро увидимся. Я ведь буду приезжать.

– Да ладно, – я усмехнулась. – Папа тоже так говорит. Я, наверное, в тебя не влюбилась, потому что тебя судьба милосердно сберегла. А то, знаешь, от отношений не так просто уехать, как от дружбы.

– Леся… – Кук отвернулся, но я вдруг обняла его, противно мокрого и пахнущего рекой.

– Я действительно буду очень в тебя верить, помни об этом, пожалуйста.

Кук тоже меня обнял, и в этот момент, когда я могла быть важна и неважна одновременно для человека, которым дорожила, и когда я, кажется, смогла все сделать правильно, не встать препятствием на пути его мечты – я любила жизнь и гордилась собой. Мне хотелось поймать это чувство, сохранить его в сердце или хотя бы в стеклянной фигурке, как это делал Ян, чтобы потом каждый день испытывать по капельке и вспоминать, каково это. Но я этого делать не умела.

8

Когда я приехала к Яну следующим вечером, чтобы спросить его мнения о жизненных амбициях Кука, он был занят Амелией. Её раскатистый звонкий смех слышался едва ли не у ворот. Тихонько заглянув в окно мастерской, я увидела, как он подносит к её губам стеклодувную трубку с раскаленным стеклянным шаром на конце, что-то весело объясняя. Конечно, я могла войти, и никто бы