Человек на койке мелко задергался, мотая головой из стороныв сторону, будто ему было очень больно. Тихие беспомощные звуки доносились избезгубого рта. Я закрыла глаза и попыталась восстановить ровное дыхание.

- Пожалуйста, доктор. Я должна видеть.

Открыла глаза я как раз вовремя, чтобы увидеть, как онотворачивает простыню. Он снимал ее, аккуратно складывая, дюйм за дюймомоткрывая тело пациента. Когда тело обнажилось до пояса, я уже знала, что счеловека сняли кожу заживо. Я-то надеялась, что это будет только лицо, это самопо себе уже было ужасно. Но чтобы ободрать тело взрослого мужчины, нужночертовски много времени, нужна вечность, полная безумных криков, чтобы сделатьэто так хорошо и тщательно.

Когда простыня была снята с паха, я покачнулась - чуть-чуть.Это не был мужчина. Паховая область была гладкой и ободранной. Я поглядела нагрудь - строение скелета мужское. Я затрясла головой и спросила:

- Это мужчина или женщина?

- Мужчина, - ответил доктор.

Я глядела, не могла не глядеть на половые органы, которых небыло.

- Черт, - тихо произнесла я и снова закрыла глаза. Жаркобыло, очень жарко. С закрытыми глазами я слышала шипение кислорода, шепчущийшорох бахил сестры, подошедшей к нам, и тихие звуки с койки, где дергалсяпациент, привязанный мягкими ремнями за лодыжки и запястья.

Ремнями? Я их видела, но не зафиксировала в сознании. Явидела только тело. Да, тело. Не могла я думать о нем как о человеке. Надо былодистанцироваться или я отрублюсь.

Думать о деле. Я открыла глаза.

- Зачем ремни?

Голос у меня был с придыханием, но ясный. Я посмотрела натело, потом подняла взгляд, встретившись глазами с доктором Эвансом. И гляделабы на него, пока не запомнила бы все морщинки возле его глаз, лишь бы несмотреть вниз, на койку.

- Они все время пытаются встать и уйти, - сказал он.

Я нахмурилась, чего под маской не могло быть видно.

- Но ведь они не в состоянии?

- Мы их держим на очень сильном болеутоляющем. И когда бользатихает, они пытаются уйти.

- Все? - спросила я.

Он кивнул.

Я заставила себя снова смотреть на койку.

- А почему это не может быть просто случай серийного... неубийцы, как его назвать? - Я пыталась подыскать слово. - Зачем вызвали меня? Яэксперт по противоестественному, а это может быть делом рук человека.

- На тканях тела нет следов режущего инструмента, - сказалдоктор Эванс.

- То есть? - переспросила я, глядя на него.

- Дело в том, что это не могло быть сделано лезвием. Как быни был искусен палач, всегда остаются следы использованного инструмента. Выправы, когда говорите, что больше всего информации дают тела жертв, но не этитела. У них такой вид, будто кожу просто растворили.

- Любое едкое вещество, которое может снять с человека кожуи мягкие ткани, такие как нос и половые органы, не ограничится кожей и будетразъедать тело.

Он кивнул:

- Если его не смыть сразу, но нет следов никакого едкоговещества. Более того, на теле нет узоров кислотного ожога. Нос и паховые органыоторваны. На остатках следы отрыва и повреждения, которых больше нигде нет.Выглядит так, будто тот, кто их обдирал, сначала содрал кожу, а потом оторвалеще куски. - Он замотал головой. - Я по всему миру ездил, помогая уличать тех,кто виновен в пытках. И думал, что видел все, но ошибся.

- Вы судмедэксперт? - спросила я.

- Да.

- Но они же не мертвы?

Он посмотрел на меня:

- Нет, не мертвы, но здесь годятся мои знания, которыепозволяют мне судить о мертвых телах.

- Тед Форрестер говорил, что есть смертные случаи. Онипогибли от снятия кожи?

Теперь, когда я стала "работать", в палате уже неказалось так жарко. Если тщательно сосредоточиться на деловых вопросах, можетбыть, меня не вытошнит на пациентов.

- Нет, их разрезали на куски и бросили там, где они лежали.

- На разрезанных телах следы лезвия, иначе вы не говорили бы"разрезали".

- Есть след режущего инструмента, но это не нож и не меч,даже, черт побери, не штык и вообще ни один из известных мне инструментов.Порезы глубокие, но неровные, не такие, какие оставляет стальной клинок.

- А что? - спросила я.

Он покачал головой:

- Не знаю. Но это лезвие не прорезало кости. Кто бы ни резалэти тела, кости он отрывал друг от друга в суставах. На это не хватит сил ни уодного человека, тем более что это было сделано многократно.

- Да, наверное, - согласилась я.

- Вы действительно думаете, что такое мог сделать человек? -спросил он, мотнув головой в сторону койки.

- Вы спрашиваете, может ли человек так поступить с другимчеловеком? Если вы ездили по миру и свидетельствовали по делам о смерти отпыток, то вы наверняка знаете, что способны люди делать с людьми.

- Я не говорю, что человек такого не сделал бы. Я говорю,что вряд ли он был бы на это способен физически.

Я кивнула:

- По-моему, разрезать и растерзать человек мог бы. Но насчетснять кожу - согласна. Если бы это сделал человек, остались бы следы орудия.

- Вы говорите - следы орудия, а не следы ножа. Большинстволюдей считают, что нужен нож, чтобы снять с кого-то кожу.

- Любой предмет с острым краем, - сказала я, - хотя этомедленнее и обычно неряшливее, чем ножом. А здесь все до жути аккуратно.

- Да, - согласился он, кивая. - Очень точное слово. Как быужасно это ни было, сделано это очень аккуратно, кроме удаленной дополнительнойткани. Там не аккуратно, а грубо.

- Как будто у нас два разных... - мне все хотелось сказать"убийцы", но эти люди были пока живы, - ...преступника.

- Что вы имеете в виду?

- Разрезать тело на куски тупым инструментом, который нережет кость, затем разорвать на части голыми руками - это больше в духенеорганизованного серийного убийцы. Тщательно снять кожу - на это скорееспособен организованный серийный убийца. Зачем трудиться и тщательно сниматькожу с лица и паха, чтобы потом вырвать куски? Либо это два разных преступника,либо у него две разные личности.

- Раздвоение личности? - спросил доктор Эванс.

- Не совсем, но не всегда серийного убийцу легко отнести ккакой-то категории. У некоторых организованных преступников бывают приступыярости, напоминающие неорганизованного убийцу, и организованный ум может статьдезорганизованным в пылу убийства. К неорганизованным убийцам это не относится- у них шариков в котелке не хватит, чтобы подделаться под организованного.