Громила кивнул, наставил на Женю пистолет, и тот зажмурил глаза в ожидании выстрела. Но молить о пощаде он не собирался.

— Не надо! — Настя подалась к Сластику, схватила его за руку.

— А что такое? — удивленно и с восторгом протянул он. — Козла пожалела?

— Женя не козел! — мотнула она головой.

— Ты даже не представляешь, сколько он бабок закозлил.

— Он отдаст! — Настя взывающе приложила руки к груди.

— Я уже все взял. Осталось только тридцать косарей. Или я пристрелю его, или трахну тебя! — скривился Сластик, озверело глядя на нее.

— Нет!

Сластик вызывал отвращение, Настя и представить себе не могла, как ляжет с ним в постель.

— Жоголь!

Громила взвел курок, но Настя снова схватила Сластика за руку:

— Я у отца возьму!

Она не знала, где у отца тайник. Может, и нет ничего. Но все же она должна была проверить, обыскать всю квартиру. Надо будет маму куда-нибудь отправить. Но куда? Сказать, что тетя Арина звонила… Эти мысли пронеслись в голове пляшущим хороводом, Настю даже затошнило от мельтешения перед глазами.

— Отец у нее судья, — сказал Женя.

— Да знаю… Этот падла Солохин… — Сластик начал, но, передумав, оборвал себя взмахом руки.

— Послезавтра я занесу тебе тридцатку.

— Или сейчас, или никогда… Жоголь!

И снова громила приготовился стрелять. И в этот раз Настя остановила его.

— Не надо, я согласна! — вырвалось у нее.

— Что ты согласна? — обрадовался Сластик, движением руки осаживая палача.

— Ну-у…

Настя чуть не свалилась в обморок, представив, как этот урод будет вдавливать в нее свою похоть. Но не свалилась. И ее даже не стошнило.

— Недельку со мной поживешь, — сказал Сластик. — Через недельку верну твой огород этому козлу.

— Через недельку?

Настя вспомнила о наркотиках. Да, под кайфом она смогла бы преодолеть брезгливость. Уколоться, забыться, а там уже ничего не страшно…

— Думай быстрей, — подтолкнул ее Сластик.

Женя молчал. Настя с надеждой посмотрела на него.

Но Женя, глянув на Жоголя, обреченно вздохнул. Он не принуждал ее, даже не просил, но и не отговаривал. Да и какая ему разница, ляжет Настя со Сластиком или нет, когда жить осталось считаные секунды? Сейчас ему выстрелят в голову, и Настя исчезнет для него навсегда. И уже все равно, что будет с ней дальше.

— Ну, если у вас есть морфий, — жалко пробормотала она.

— Чего?! — оторопело протянул Сластик, приложив к уху ладонь. — Я не понял, ты что, с Марфушей задружила?

Он перевел взгляд на Женю:

— Ты чо, девчонку на марафет подсадил?

— Да она сама…

— Ну, ты в натуре…

Сластик резко повернулся к Насте и уперся в нее взглядом.

— Если ты едешь со мной, пусть эта гнида живет. Если нет… Считаю до трех… Жоголь!

Настя увидела, как громила приставляет ствол пистолета к голове Жени.

— Да!

— Смотри, если попробуешь соскочить, козла твоего грохнут, как последнюю падлу!

— Я согласна.

Настю заколотило от ужаса. Хорошо, если у Сластика найдется средство от омерзения, которое он вызывал. Она примет дозу, и ей станет легче… А если не будет ничего? Если ей придется отрабатывать Женин долг наживую? Она же с ума сойдет от отвращения… А если ее будут держать где-нибудь в холодном подвале. Посадят на цепь, как собаку…

— Тогда поехали.

Сластик взял Настю под руку, вывел ее из дома, на улице к ним подъехала черная «Волга». Он открыл дверь, показал ей на заднее сиденье, подсел к ней сам:

— Как там в песне, «девчонки любят марафет»…

Он вдруг стал расстегивать ширинку. От страха Настя закрыла глаза. Сейчас эта мразь схватит ее рукой за шею, наклонит к себе…

— Эй! — Сластик взял ее пальцами за щеки, повернул к себе лицом.

Настя успела заметить, что ширинка у него застегнута.

— А чего не побежала? — спросил он, глядя ей в глаза.

— Куда?

— Дверь открыта.

— А Женя?

— Правильно соображаешь… Касыга!

Водитель, лохматый мужик с выпирающей нижней челюстью кивнул, и машина тронулась с места.

— Значит, марафет любишь?

— Да нет, — мотнула головой Настя.

— И что, закидываться не станешь?

— Ну, если есть…

Она не могла признаться себе в том, что наркоманка. Да и не так уж тянуло ее на это дело. Очень хотелось — до мелкого дрожания в пальцах. Но ломки как таковой не было. И не похожа она была на того торчка, который этим летом попался им по дороге к морю.

— Есть-то оно есть… А отец узнает, меня сдашь, да?

— Нет, не сдам.

— Я ведь и тебя тогда грохну, и Женю твоего…

— Я понимаю.

— А как с отцом объясняться будешь? Я ведь на неделю тебя похищаю…

— Ну, не знаю…

— Ничего ты не знаешь… — скривился Сластик. — Скажешь отцу, что тебя реально похитили. А кто, не скажешь… Ты меня поняла?

Настя кивнула. Она все понимала. Но ей бы сначала через эту страшную неделю пройти, а там уж она что-нибудь придумает. Лишь бы домой вернули. Да и с марафетом надо бы вопрос решить.

— Смотри, я ведь и твоего папашку грохнуть могу, — сказал Сластик.

— Не надо.

— А тебя могу трахнуть.

Настя промолчала. Для этого ее куда-то и везли. И она уже фактически согласилась на унижение.

— Ты не бойся, тебе понравится.

Сластик просунул руку между ее коленками. Настя инстинктивно сжала ноги, но тут перед ее глазами качнулась ампула с заветным лекарством. Ноги разжались сами по себе. Но стоило Сластику протолкнуть руку вверх по бедрам, Настя снова сжала их. И мотнула головой. Нет уж, сначала укол, а потом уже все остальное…

* * *

Походка у Олеси — это нечто. Если приделать к ее заднице крылья и хорошенько разогнать — взлетит как миленькая. Впрочем, она и сама по себе неплохо разогналась, Сева едва поспевал за ней. Но поспел. И увидел мужчину, который ждал ее возле своей машины. И это был Женя.

Она поцеловала его с ходу — в щеку. Он ответил ей тем же, но так вяло, как будто делал одолжение. А Сева продолжал идти, не собираясь останавливаться.

Женя увидел его, напрягся, нахмурился. Олеся уловила перемену в его настроении, обернулась, навела на Севу взгляд, испуганно дернулась. И вид у нее был как у жены, которую муж застукал в объятиях любовника.