— А ты-то там как оказался? — усмехнулась Наталия, снимая с него шлем. Тогда он достал из нагрудного кармана удостоверение и протянул ей. Она прочитала и замотала головой:

— Я не верю. Это не правда. Ты не можешь быть главным прокурором города, ты же еще так молод! Скажи, что мне все это снится…

— Нет, Наточка, не снится. Я же предупреждал, что у меня бешеная работа…

— Тогда я знаю, кто эта девушка, — вдруг сказала она. Он уронил кусок шарлотки и опустил руку.

— И кто же?

— Катя Неустроева.

— А ты откуда знаешь?

— Это долгая история. Я бы тебе ее рассказала, я уже устала все это носить в себе, но тебе же некогда! — в сердцах воскликнула она. — А я не могу вот так, быстро и обстоятельно. Мне нужно время. Мне нужно, чтобы кто-нибудь мне поверил.

— Так говори! У нас с тобой целых два часа.

— Обещаешь, что не будешь смеяться надо мной и что не посадишь за марки?

— Ты что, преступница? — Он изумленно поднял брови.

— Еще не знаю.

— Тогда пошли, все обсудим. Только пижаму оставь на кухне… Да, вот еще пирожок этот чудесный с яблоками доем…

Полтора часа спустя они молча рассматривали разложенные на постели рисунки. Каждый думал о своем. Она — о том, что он никогда ей не поверит, а он — что ему никогда в жизни еще не было так хорошо и спокойно; и что даже если эта девушка немного сумасшедшая, то это не так уж и плохо. Во всяком случае, он с ней не соскучится. Хотя… Рисунки были более чем красноречивы. Да и про Лискину она рассказала с такими подробностями, что трудно было не поверить.

— Ты у врача была? — вдруг спросил он. Наталия в ответ надула губы и отвернулась к стене.

— Если тебя интересует мой диагноз, то своди меня за ручку в психушку и сразу вес станет ясно.

— Я не шучу. Может, тебя надо исследовать?

— Мне и так хорошо, — ответила она. — Я на марках заработала кучу денег, так порадуйся, черт возьми, за меня!

— Да я и радуюсь. Только как-то странно все это, согласись.

— Я это и без тебя знаю. Но ты хоть понимаешь, что послан мне самим Провидением? Я же смогу помогать тебе в расследовании. У меня нет ни лабораторий, ни людей, ни техники… Я — кустарь-одиночка. Так давай объединимся.

— Ты моя славная девочка. — Игорь ласково потрепал ее по щеке. Он был такой большой, красивый и нежный. — Я тебе верю, честное слово. То, что ты рассказала, более чем интересно. И если окажется, что та девушка с проколотым сердцем действительно Катя, как ты говоришь, Неустроева, то мы с тобой более обстоятельно поговорим обо всем этом… А теперь хочешь, я сделаю тебе массаж?

— Не хочу массаж. Ты мне не веришь… Хорошо, сейчас я покажу тебе свои школьные фотографии… — Она выскользнула из постели и вернулась с альбомом. — Смотри, вот это я уснула на физике, а Щукин Пашка меня сфотографировал… А это мы в городском парке на танцах, пошли всем классом… А теперь смотри внимательно. Видишь, девушки на школьной сцене поют. Вот эта, крайняя слева, — Катя Неустроева. Самая красивая из всех. Это она?

Игорь поднес альбом поближе к глазам и покачал головой:

— Ну ты даешь, Наталия… Похоже, что это действительно она. Неустроева, это ее девичья фамилия?

— Конечно. Я слышала, что она довольно-таки удачно вышла замуж, но подробностей не знаю. Ну так как, возьмешь меня в свою команду?

— А кто детишек будет музыке учить?

— Я же и буду. Раз уж у нас с тобой такой откровенный разговор, то так уж и быть, я тебе еще кое-что скажу. Понимаешь, наверно, мне просто необходимо вести две жизни. Мне мало одной. Но только одна из жизней должна быть насыщена событиями, а другая — полная противоположность. После всех этих видений, а Тем более действий, с ними связанных, мне доставляет огромное удовольствие ощущать себя в полной безопасности, находясь в школе и глядя в глаза своим ученикам. Это такой разительный контраст… Ты понимаешь меня?

— Конечно, — очень серьезно заметил Игорь, — каждому человеку нужна тихая гавань.

— А у тебя такая есть?

— Теперь есть. Можно, я буду иногда приходить к тебе? Это вовсе не означает, что ты должна встречать меня борщами и пирогами. Ты мне просто улыбнись и постели где-нибудь на диванчике. Мне будет приятно знать, что ты находишься где-то рядом.

— Ты это серьезно? — Она приблизилась к нему и, взяв в ладони его голову, поцеловала в лоб. — Приходи, конечно. Я даже могу тебе дать ключ.

— Вот так сразу?

Наташа кивнула.

— А ты не обидишься, если я сейчас уйду? — немножко виновато улыбнулся Игорь.

— Нет, конечно. Только у меня сегодня выходной, ты не мог бы взять меня с собой?

— Куда, в прокуратуру?

— Нет, в морг, туда, где находится Катя.

— И тебе не будет страшно?

— Не знаю. Понимаешь, я должна сама убедиться, что это она.

— Тогда собирайся. Поедем. Я позвоню?.. — Он встал, подошел к телефону и договорился, чтобы прислали машину.

Она вышла из морга подавленная. Игорь взял ее под локоть. Под ногами хлюпал чуть растаявший снег. Воздух был сырой и какой-то грязно-серый.

— Тебе, наверно, не надо было сюда приходить?

— Ты так ничего и не понял. Я могла, понимаешь, могла все это предотвратить, я же видела их вдвоем… Ну что мне стоило разыскать ее и предупредить?

— Ты же сама недавно говорила, что она бы тебе все равно не поверила, — напомнил Игорь.

— В крайнем случае я бы поехала следом за ней.

— Чтобы и с тобой сделали то же самое? И почему ты думаешь, что убийца был один? Всякое могло случиться…

— Ты видел, что он с ней сделал? — не слыша его, всхлипывала Наталия. — Кто же этот урод?

— Поехали сейчас ко мне, ты мне еще раз расскажешь, что видела, и мы прикинем, как будем действовать дальше. Только предупреждаю сразу — никому ни слова. Не хватало еще, чтобы меня проверили на диагноз. — Они сели в машину и поехали в прокуратуру.

— Теперь я тебя буду угощать кофе. — Игорь распахнул дверь кабинета, приглашая свою гостью войти. — Больше у меня здесь ничего не водится. Ты будешь курить?

— Ты что, я не курю. Разве что в редких случаях… — Она села напротив прокурора и внимательно посмотрела ему в глаза. — По-моему, этот парень — музыкант. Виолончелист. Когда-то в детстве он ходил в музыкальную школу, но то ли потому, что ему это занятие не нравилось, то ли просто из-за отсутствия слуха игра на виолончели стала для него пыткой. Я видела, как он плакал на экзамене, когда играл «Сурка» Бетховена.

— Вполне вероятно. Теперь послушай меня. Вернее, подумай над таким вопросом: что общего у обеих жертв? Что объединяет Нину Лискину и Катю Неустроеву? Подожди минуточку… — Он взял телефон и набрал номер. — Родионов? Это Логинов. Ты узнал, о чем я тебя просил?.. Так, понятно. — Он что-то записал в блокноте. Затем положил трубку и снова обратился к Наталии: