– Это было в ночь вашего двадцать первого дня рождения, когда вас впустили в подземную комнату?

– Вы так много знаете, доктор Кеан, что с таким же успехом можете знать все. – Лицо Лэшмора подергивалось. – Но сейчас вы услышите то, чего ни один мужчина никогда раньше не слышал из уст ни одного из членов моей семьи.

Он снова беспокойно встал.

– Прошло почти тридцать пять лет, – продолжал он, – с той декабрьской ночи; но моя душа трепещет сейчас, когда я вспоминаю об этом! В Дхуне была большая домашняя вечеринка, но мой отец несколько недель готовил меня к ожидавшему меня испытанию. Наша семейная тайна имеет историческое значение, и на меня было брошено много испуганных взглядов, когда в полночь мой отец отвел меня в сторону от компании и повел в старую библиотеку. Клянусь Богом, доктор Кеан, какими бы страшными ни были эти воспоминания, какое облегчение рассказать о них кому-нибудь!

Лэшмор испытывал какое-то подавляемое волнение, но его голос оставался низким и глухим.

– Он задал мне, – продолжил он, – традиционный вопрос: молился ли я о силе. Видит Бог, молился! Затем, с очень бледным суровым лицом, он запер дверь библиотеки и достал из шкафа, спрятанного рядом со старинным камином, – шкафа, о существовании которого я до сих пор и не подозревал, – массивный ключ старинной работы. Вместе мы принялись за работу, чтобы убрать все тома с одной из книжных полок.

Даже когда полки были пусты, потребовались наши совместные усилия, чтобы сдвинуть тяжелый предмет мебели; но в конечном итоге мы справились с этой задачей, сделав видимым значительное пространство панелей. Прошло почти сорок лет с тех пор, как этот шкаф трогали, и резьба, которую он скрывал, была покрыта всей пылью, которая скопилась там с ночи совершеннолетия моего отца.

Устройство в верхней части центральной панели представляло герб семьи; руль, который составлял часть устройства, выступал в виде набалдашника. Мой отец схватил его, повернул и навалился всем весом на кажущуюся прочной стену. Она поддалась, повернувшись внутрь на потайных петлях, и в библиотеку ворвался влажный, землистый запах. Взяв лампу, которую он держал наготове, отец вошел в пещеру, поманив меня за собой.

Я обнаружил, что спускаюсь по грубым ступенькам, а потолок надо мной был таким низким, что я был вынужден наклониться. Мы дошли до угла, миновали его, и внизу появился еще один лестничный пролет. В то время старый ров все еще был затоплен, и даже если бы я не догадался об этом по направлению ступеней, я бы уже знал, что мы находимся под ним. Между каменными блоками, покрывавшими нас, сочились капли влаги, и воздух был одновременно влажным и ледяным.

Короткий коридор, начинающийся у подножия лестницы, заканчивался перед массивной, обитой железом дверью. Мой отец вставил ключ в замок и, держа лампу над головой, повернулся и посмотрел на меня. Он был смертельно бледен.

– Собери всю свою силу духа, – сказал он.

Он пытался повернуть ключ, но долгое время безуспешно, потому что замок был ржавым. Однако, в конце концов, он был сильным человеком, его усилия увенчались успехом. Дверь открылась, и в коридор вырвался неописуемый запах. Никогда прежде я не встречался ни с чем подобным; с тех пор я никогда с этим не встречался.

Лорд Лэшмор вытер лоб носовым платком.

– Первое, – продолжал он, – на что упал свет лампы, было то, что показалось мне кровавым пятном, почти полностью покрывающим одну стену камеры, которую я увидел перед собой. С тех пор я узнал, что это был вид грибка, не совсем необычный, но в то время и в той ситуации это меня невыразимо потрясло.

Но позвольте мне поспешить к тому, что мы должны были увидеть, позвольте мне закончить свой рассказ так быстро, как только возможно. Мой отец остановился у входа в эту ужасную камеру; его рука, которой он держал лампу над головой, не была твердой; и через его плечо я заглянул туда и увидел… его.

Доктор Кеан, в течение трех лет, днем и ночью, это зрелище преследовало меня; в течение трех лет, днем и ночью, мне казалось, что перед моими глазами ужасное лицо – бородатое, ухмыляющееся лицо Пола Дуна. Он лежал на полу темницы, сжав кулаки и подтянув колени, словно в агонии. Он пролежал там несколько поколений, и все же, Бог мне свидетель, на его костях была плоть.

Тело было желтым и обожженным, и сквозь него торчали суставы, но черты его лица все же были узнаваемы – ужасно, ужасно, узнаваемы. Его черные волосы были похожи на гриву, длинные и спутанные, брови были невероятно густыми, а ресницы нависали над скулами. Ногти на его пальцах … нет! Я пощажу вас! Но его зубы, его сверкающие зубы цвета слоновой кости – с двумя волчьими клыками, полностью обнаженными в этой смертельной ухмылке!…

Осиновый кол был вбит ему в грудь, пригвоздив его к земляному полу, и там он лежал в агонизирующей позе человека, умерщвленного таким ужасным способом. И все же – этот кол был вбит в его неосвященное тело только через целый год после его смерти!

Как я снова попал в библиотеку, я не помню. Я не мог присоединиться к гостям, не мог смотреть в лицо своим собратьям в течение нескольких дней после этого. Доктор Кеан, в течение трех лет я боялся – боялся мира – боялся сна – боялся себя больше всего, потому что я знал, что в моих жилах течет кровь вампира!

Польские евреи

На несколько минут воцарилось молчание. Лорд Лэшмор сидел, уставившись прямо перед собой, сжав кулаки на коленях. Затем:

– Именно после смерти у третьего барона развились… определенные качества? – спросил доктор Кеан.

– За двенадцать месяцев в округе было зарегистрировано шесть случаев смерти, – ответил Лэшмор. – Ужасный крик "вампир" пронесся по всему сообществу. Четвертый барон – сын Пола Дхуна – оставался глух к этим сообщениям, пока мать ребенка – ребенка, который умер, – не проследила мужчину или подобие человека до ворот семейного склепа Дхунов. Ночью, тайно, сын Пола Дхуна посетил склеп и обнаружил....

Тело, которое, несмотря на двенадцать месяцев в могиле, выглядело так, как оно выглядело при жизни, было перенесено в темницу – в средние века комнату пыток; ни один крик, изданный там, не может достичь внешнего мира – и подверглось древнему процессу убийства вампира. С того часа ни один сверхъестественный посетитель не беспокоил округу, но…

– Но, – тихо сказал доктор Кеан, – штамм пришел от Мирзы, колдуньи. Что с