вашей репутацией, доктор Кеан, как специалиста по экстрасенсорике.

– Простите, но от кого вы узнали об этом?

– От мистера Феррары, – просто ответила она. – Он заверил меня, что вы – величайший из ныне живущих авторитетов в таких вопросах.

Доктор Кеан отвернул голову в сторону.

– А! – мрачно сказал он.

– И я хочу задать вам вопрос, – продолжила леди Лэшмор. – Есть ли у вас какие-нибудь идеи, вообще какие-либо идеи относительно причины ран на горле моего мужа? Как вы думаете, они связаны с чем-то сверхъестественным?

Ее голос дрожал, а легкий иностранный акцент стал более заметным.

– Ничего сверхъестественного, – ответил доктор Кеан, – но я думаю, что они вызваны чем-то сверхъестественным. Я бы предположил, что, возможно, в последнее время вы страдали от дурных снов?

Леди Лэшмор дико вздрогнула, и ее глаза открылись с каким-то внезапным ужасом.

– Откуда вы можете знать? – прошептала она. – Откуда вы можете знать! О, доктор Кеан! – Она положила руку ему на плечо, – если вы можете прекратить эти сны; если вы можете заверить меня, что они мне больше никогда не приснятся …

Это была мольба и признание. Вот что скрывалось за ее холодностью – этот ужас, который она не осмеливалась доверить другому.

– Скажите мне, – мягко попросил он. – Вам снились эти сны дважды?

Она кивнула, широко раскрыв глаза от удивления его знаниям.

– В связи с болезнями вашего мужа?

– Да, да!

– Что вам снилось?

– Ой! Могу ли я, осмелюсь ли я сказать вам!

– Вы должны.

В его голосе звучала жалость.

– Мне снилось, что я лежу в какой-то очень темной пещере. Я слышала, как шумит море, по-видимому, у меня над головой. Но над всем этим шумом был слышен голос, зовущий меня – не по имени; я не могу объяснить, каким образом; но зовущий, зовущий повелительно. Я, казалось, была одета, но скудно, в какую-то рваную одежду; и на коленях я поползла на голос, через место, где были другие живые существа, которые также ползали – существа со многими ногами и липкими телами....

Она вздрогнула и подавила истерический всхлип, который был наполовину смехом.

– Мои волосы растрепались вокруг меня, и каким-то необъяснимым образом – о! я схожу с ума! Моя голова, казалось, отделилась от моего живого тела! Я была переполнена каким-то нечестивым гневом, который я не могу описать. Кроме того, меня снедала жажда, и эта жажда…

– Думаю, я понимаю, – тихо сказал доктор Кеан. – Что последовало за этим?

– Промежуток времени – совершенно пустой, – после которого мне снова приснился сон. Доктор Кеан, я не могу рассказать вам об ужасных, богохульных и грязных мыслях, которые тогда овладели мной! Я обнаружила, что сопротивляюсь – сопротивляюсь – чему-то, какой-то силе, которая тащила меня обратно в эту грязную пещеру с моей неутоленной жаждой! Я была в бешенстве; я не смею сказать, я трепещу при мысли о тех идеях, которые наполняли мой разум. Затем снова наступила пустота, и я проснулась.

Она сидела, дрожа. Доктор Кеан заметил, что она избегает его взгляда.

– Вы проснулись, – сказал он, – в первый раз, чтобы обнаружить, что с вашим мужем произошел странный и опасный несчастный случай?

– Там было… что—то еще.

Голос леди Лэшмор превратился в дрожащий шепот.

– Скажите мне, не бойтесь.

Она подняла голову; ее великолепные глаза были полны дикого ужаса.

– Я думаю, что вы знаете! – выдохнула она. – Правда?

Доктор Кеан кивнул.

– А во второй раз, – сказал он, – вы проснулись раньше?

Леди Лэшмор слегка повернула голову.

– Сон был идентичным?

– Да.

– За исключением этих двух случаев, вам это никогда раньше не снилось?

– Мне снилась часть этого в нескольких других случаях; или я помнила только часть этого при пробуждении.

– Какую часть?

– Первую, эту ужасную пещеру…

– А теперь, леди Лэшмор, вы недавно присутствовали на спиритическом сеансе.

Она перестала удивляться его способности к индуктивному мышлению и просто кивнула.

– Я предполагаю, я не знаю, что сеанс был проведен под эгидой мистера Энтони Феррары, якобы для развлечения.

В ответ ему последовал еще один утвердительный кивок.

– Вы доказали, что являетесь медиумом?

– Так было решено.

– А теперь, леди Лэшмор, – лицо доктора Кеана было очень суровым, – я больше не буду вас беспокоить.

Он собрался уходить, когда —

– Доктор Кеан! – Леди Лэшмор дрожащим голосом прошептала, – что-то ужасное, что-то, чего я не могу понять, но чего я боюсь и ненавижу всей душой, пришло ко мне. О, ради всего святого, дайте мне хоть слово надежды! Если не считать вас, я наедине с ужасом, которому не могу дать названия. Скажите мне…

У двери он обернулся.

– Будьте храброй, – сказал он и вышел.

Леди Лэшмор сидела неподвижно, как человек, который смотрел на Горгону, ее прекрасные глаза все еще были широко открыты, а лицо бледно, как смерть; ведь он даже не сказал ей надеяться.

Роберт Кеан сидел и курил в библиотеке, перед ним лежала стопка заметок, когда доктор Кеан вернулся на Хаф-Мун-стрит. Его лицо, обычно свежее, было таким бледным, что сын в тревоге вскочил. Но доктор Кеан отмахнулся от него характерным жестом руки.

– Сядь, Роб, – тихо сказал он. – Я сейчас приду в себя. Но я только что оставил женщину – молодую и красивую женщину, – которую исчадие ада приговорило к тому, о чем мой разум отказывается думать.

Роберт Кеан снова сел, наблюдая за отцом.

– Составь отчет о следующих фактах, – продолжал последний, начиная ходить взад и вперед по комнате.

Он рассказал все, что узнал об истории дома Дхунов, и все, что он узнал о недавних событиях от лорда и леди Лэшмор. Его сын быстро писал.

– А теперь, – сказал доктор, – перейдем к нашим выводам. Мирза, польская еврейка, ставшая леди Лэшмор в 1615 году, практиковала колдовство при жизни и стала после смерти упырем – тем, кто поддерживал нечестивое существование нечестивыми средствами – вампиром.

– Но, сэр! Конечно, это всего лишь ужасное суеверие средневековья!

– Роб, я мог бы отвезти тебя в замок менее чем в десяти милях от Кракова в Польше, где есть… определенные реликвии, которые навсегда развеют твои сомнения относительно существования вампиров. Давай продолжим. Сын Мирзы, Пол Дхун, унаследовал ужасные наклонности своей матери, но его теневое существование было прервано традиционным и эффективным способом. Им мы можем пренебречь.

Это Мирза, колдунья, которая должна привлечь наше внимание. Она была обезглавлена своим мужем. Это наказание помешало ей в неосвященной жизни, которая для таких, как она, начинается после обычной смерти, практиковать ужасные ритуалы вампира. Ее обезглавленное тело не могло служить ей средством для ночных странствий, но злой дух женщины мог надеяться получить контроль над