Лучше всего здесь в будни, хотя слово «лучше» вряд ли подходит: если есть лучшее, должно быть и хорошее. «Лучше» – это потому, что по будням мы видим Клевера только утром и вечером.

По воскресеньям он уводит в комнату под лестницей Розу, по вторникам – Мак, а по средам (сегодня как раз среда) – Фиалку. Я знаю, настанет время, когда он и мне назначит определенный день, но я пока не решила, не лучше ли перед этим покончить с собой. Или день уже назначен? Девушки, наверное, в курсе, какой день отведен для Лилии, но я не хочу об этом знать. Не хочу ничего об этом знать! Может, как-то отключить сознание, пока меня не найдут, и таким образом выжить? Поверить не могу, что должна думать о таких ужасных вещах.

До сих пор, если не считать нескольких вежливых обменов репликами, он своего интереса ко мне никак не проявил. Надеюсь, так будет и дальше.

Мак рассказала, что он не любит неопрятность, любит четные числа и все то, что можно выстроить в ряд. Никто из нас не говорил о том, что случилось несколько дней назад. Знаю только, что в подвале мы по-прежнему вчетвером.

Вчера Фиалка сказала, что хочет выбраться отсюда. Она вошла в спальню, когда я готовилась ко сну, и, пока Роза и Мак протирали напоследок столы на кухне, которые и без того сверкали чистотой, Фиалка повторила, что «не может больше этим заниматься». Эти же слова она произнесла в тот вечер, когда что-то случилось. На этот раз в ответ на мой вопрос, что она имеет в виду, она сказала, что «ей надо» выбраться отсюда. Именно так: не «хочу», а «надо».

С тех пор я пыталась поговорить с ней наедине, но выбрать для этого время трудно: постоянно рядом Роза и Мак. Сегодня утром я вышла из ванной, и Фиалка, проходя мимо, шепнула, что мы сможем поговорить во время приготовления обеда.

Я сидела на диване, глядя, как Роза и Мак, собираясь что-то готовить, достают продукты из холодильника. Фиалка была в спальне, но я не знала, надо ли мне пойти к ней или ждать, пока она сама меня позовет. Что вызовет меньше подозрений?

Сердце у меня стучало. Не терпелось услышать то, что она хочет мне сказать. Возможно, у нее созрел план, но я боялась, что нас подслушают и это все погубит. У нас есть только одна попытка. Если он узнает о наших намерениях, следующую попытку он сделает невозможной. Нельзя допустить, чтобы он предпринял что-то для предотвращения нашего побега. Я все еще надеялась, что он случайно оставит дверь из подвала незапертой.

Роза и Мак суетились на кухне, одна посыпала тертым сыром кусочки хлеба, другая поставила на плиту сковороду. Значит, у нас сегодня гренки с сыром. Дверь спальни открылась, показалась голова Фиалки.

– Кто-нибудь, помогите причесаться, пожалуйста, – она потянула себя за длинную черную прядь.

Это был сигнал мне. Я поднялась с дивана.

– Я помогу, – сказала я и с невинной улыбкой взглянула на Розу и Мак. Пусть считают, что, желая помочь, я просто стараюсь вписаться в их компанию.

Ни одна не сказала ни слова, каждая была занята своим делом. Я расслабилась: они как будто ничего не заподозрили. Я вошла в спальню, закрыла за собой дверь и прислонилась к ней спиной. Фиалка собрала волосы в опрятный конский хвост.

– Сегодня вечером, – сказала она. – Мы выберемся отсюда сегодня вечером.

Широко раскрыв глаза, я смотрела на нее в потрясении. Я, конечно, знала, что она хочет выбраться отсюда, но думала, у нее будет тщательно продуманный план, а не просто «давай попробуем сбежать».

– Как сегодня?

Она перевела дыхание, глаза у нее поблескивали.

– Я больше не могу этим заниматься, Лилия, – прошептала она, повторив слова, которые я уже дважды от нее слышала. От звука ее голоса у меня по спине побежали мурашки. – Я не могу отгородиться от этого, как они, – сказала Фиалка, кивнув в сторону Розы и Мак, хлопотавших на кухне. – Они сильнее меня и находятся здесь дольше. Мак твердит, что я научусь жить здесь, но разве это жизнь? «Будь Фиалкой», – говорит она мне. Все это происходит с Фиалкой, а не с Дженнифер. Но я больше так не могу, не могу отключиться от того, что здесь творится. Сегодня вечером мне придется уйти. – Уж не потому ли Роза и Мак твердят мне, чтобы я смирилась с тем, что я Лилия? Чтобы я забыла Саммер. Может, они думают, это поможет пережить то, что мне предстоит? Наверняка именно поэтому они никогда не называют друг друга своими настоящими именами.

– Сегодня вечером, – повторила Фиалка.

Перед тем, как он в очередной раз ее изнасилует.

– Сколько раз он водил тебя в ту комнату?

Она уставилась в пол и часто заморгала. Потом взяла себя в руки и взглянула на меня.

– Три. Четвертого раза я не допущу.

– Сколько ты уже здесь? – Фиалка оставалась единственной, кого я еще не успела расспросить о прежней жизни. Сама она никогда о ней не говорила.

– Чуть больше полугода. – Значит, у меня есть еще около полугода. – Мы познакомились у магазина «Топ Шоп». По-видимому, там же он познакомился и с двумя-тремя другими. По крайней мере, так говорит Роза. Там есть навес, из-за которого это место стало любимым для бездомных.

Я побарабанила пальцами и прикусила губу. Наконец она заговорила со мной начистоту.

– Как ты… оказалась здесь? – спросила я, надеясь, что Фиалка не замкнется в себе.

– Он предложил угостить меня кофе. Пригласил в кафе, которое работает в городе допоздна. Но до кафе мы так и не добрались.

Черт! Значит, он сперва заманивает девушек и только потом похищает. Меня он просто запихнул в фургон.

– Сочувствую.

– Я раньше думала, что жизнь на улице с ее опасностями, холодом и одиночеством – худшее, что есть на свете. – Фиалка невесело рассмеялась. – Как же я ошибалась!

Я хотела спросить, как она оказалась на улице, но ее глаза наполнились слезами, и она стиснула кулаки. Казалось, она вот-вот расплачется.

– Как ты думаешь выбраться отсюда?

Ее поза сразу изменилась. Она как будто стала выше ростом, взгляд сделался деловитым.

– Нам нужен ключ. Он держит его в левом кармане. Я несколько раз видела, как он кладет его туда, спускаясь по лестнице. Я ударю его по голове вазой. – И она злобно засмеялась чему-то. Чему, я не поняла. – На всякий случай у меня есть вот что. – Она достала из кармана ножницы. Они были гораздо меньше, чем я себе представляла – лезвие длиной всего с мой большой палец. Резать ткань такими, конечно, неудобно, но Клевер, по всей видимости, не хотел давать нам ничего слишком большого и острого. Ничего другого у нас не было.

– Хорошо, – прошептала я. Хотя чувствовала, что все это совершенно не продумано. Фиалка руководствуется эмоциями. Но ведь меня он еще не изнасиловал, поэтому не мне ее судить и останавливать.

– Когда он будет в комнате, подойди к лестнице. Я ударю его по голове и схвачу ключи. Он упадет, а ты беги как можно быстрее вверх по ступенькам. Я буду у тебя за спиной. Должно получиться. Я больше не могу это выносить и не хочу, чтобы ты это терпела. – Фиалка покачала головой. – Пусть уж здесь будут потерянные для общества женщины, но не дети. – Я нахмурилась. В отличие от нее, я не считала себя ребенком. Она сказала это так, будто помимо похищения, изнасилования и принудительного удержания похищенных у себя в подвале Клевер нарушил еще какой-то закон. С юридической точки зрения я несовершеннолетняя, но уже не в том возрасте, который грозил бы Клеверу осуждением за педофилию. В подвале мой возраст не имеет никакого значения. И без этого все, что здесь происходит, противозаконно.