В это время года Лысая Гора выглядела неплохо.Особенно живописны были ее дворики, удаленные от широких улиц с магазинами иприсутственными местами. Затененные виноградом, с пирамидальными тополями, счерепичными крышами, с цветущими яблонями, прекрасные места эти, казалось,специально были предназначены мирозданием для медленной и степенной деградации.Годы здесь проносились как дни, и если бы не бессмертие многих лысогорцев, ихжизнь просвистела бы мгновенно, как скорый поезд мимо заплеванного полустанка.

Над дорогой висела полоса зноя. Все, что быложивого (на Лысой Горе данное понятие воспринималось расплывчато), пряталось всадах или под крышами. Лишь пустые ведра проплывали к колодцу, охраняемые отвороватых соседей драчливыми коромыслами, или воинственно хлопал крыльями назаборе прогонявший василисков петух.

Дважды на перекрестках попадались торговки.Прячась в тени и болтая, они нет-нет да бросали взгляды на столики со своимнемудреным товаром. Там, на газетках, кроме семечек, обычных в этих местах,жарились на солнце сушеные глаза, пораженные грибком ногти и какая-нибудьэкзотика, вроде позвоночных дисков великана, дающих силу в бою. Одна бойкаяторговка выложила на газетке штук пять пузырьков с каплями берсерка.

Меф забавы ради хотел купить (торговка ужелениво завозилась, настраиваясь, чтобы подойти к столику), но Улита вежливосказала:

– Не спеши, родной, а то успеешь! Тыкогда-нибудь видел в Китае берсерков?

– Почему в Китае?

– Потому что это китайская подделка. В лучшемслучае там вода из лужи.

Меф разглядел пузырек и убедился, что слово«берсерк» на этикетке написано как «биРсеРк», да и русский шрифт подобранкак-то стихийно, с миру по нитке, с гарнитуры по букве. Даже буква «И» клонилапалочку не в ту сторону.

– Неужели и сюда китайцы пролезли? –спросил Меф с восхищением. Капли он, однако, покупать не стал.

Арей едва виднелся уже в дальнем конце улицы.За все время он ни разу не обернулся и не проверил, успевают ли за ним егоспутники. Когда Мефодий, Дафна и Улита подбежали, то там, где мечник мелькнул впоследний раз, его уже не было. От колодца расходились две дороги. Одна –прямая, от другой разбегались многочисленные проулки.

Мефодий хотел сосредоточиться и нашаритьотклик сознания Арея, но кто-то предупреждающе положил руку ему на плечо.Мефодий обернулся. Ему пришлось напомнить себе, что эта молодящаяся тетка сфарфоровыми зубами – Дафна, а заплывшая, задавленная жиром собачка – Депресняк.Хотя и он сам, если разобраться, выглядел как хорошо отлежавшийся мертвяк. Едвали Даф получала наслаждение, разглядывая его.

– Э-э... да?

– Не надо магии!

– Почему?

– Видишь тех двоих?

– Где?

Даф глазами показала на две серые фигуры,прильнувшие к земле у покосившейся ограды, обвитой виноградом. Фигуры былинебольшие, плоские, обмотанные тряпьем. Особого опасения у Мефа они невызывали.

– Увидел? А теперь быстро отвернись! –велела Дафна.

– Зачем?

– Ты передаешь им силу. Когда ты на нихсмотришь, даже случайно – они тебя считывают. Не давай им касаться твоегозапястья, шеи. Избегай смотреть в глаза. Ты их тревожишь. Они смутно ощущают,что ты неправильный мертвяк. От тебя исходит сила. От таких ее не скроешь. Вонкак завозились!

– Кто они?

– Потом скажу! Хорошо, что не видят глубжепервой личины. Но все равно чувствуют... Идем отсюда! Я знаю, где Арей, –Дафна потянула его за руку по крайней дороге.

Меф спиной ощущал, что обе плоские фигурыупорно ползут за ними. Полоска меча, томящегося за спиной в ножнах, обжигалаему кожу.

Поэтому у полководца есть пять опасностей:если он будет стремиться во что бы то ни стало умереть, он может быть убитым;если он будет стремиться во что бы то ни стало остаться в живых, он можетпопасть в плен; если он будет скор на гнев, его могут презирать; если он будетизлишне щепетилен к себе, его могут оскорбить; если он будет любить людей, егомогут обессилить.

Сунь-Цзы

Ближе к вечеру Багров вновь умчался вСеребряный Бор. Расстались они с Иркой не то чтобы в ссоре, но во взаимномнеудовольствии. Ирка знала, что почти наверняка Матвей сидит сейчас наперевернутой старой лодке и тоскливыми глазами смотрит вдаль. Не исключено, чтокто-то из девчонок, которых много в Серебряном Бору, подойдет и сядет рядом.«Девушки любят несчастных и таинственных», – подумала Ирка, испытываянечто вроде ревности.

Правда, почти сразу Ирка перестала думать оМатвее и упорно стала пытаться забыть Мефодия Буслаева. Выкинуть Мефа из головывместе с его сколотым зубом, светлым хвостом и идиотскими шуточками. Онасоврала Багрову, когда сказала, что не любит Мефа. Любила, еще как.

Возможно, Багров сам был в этом виноват. Вместотого, чтобы дать Ирке благополучно забыть ее первую любовь, вытеснить еесобственным великодушием, умом, великолепной небрежностью сильнейшего, онкаждый день напоминал ей о Мефе. Трогал пальцами открытую рану и удивлялся, чтоона не заживает.

Ирка отошла от зеркала, легла в гамак и сталас силой раскачиваться. Она ужасно злилась на себя. Все эти годы и даже в ихпоследнюю встречу она вела себя с Мефом не так, как ведут себя победительницы.Льнула к нему как глупый доверчивый щенок. Была жалка и нелепа. Робка инеуклюжа. Старалась казаться смелой – и все делала не так.

«Влюбилась как последняя клуша!» – выругалаона себя с досадой.

Ирка хорошо себя знала. Во многих важных вещахи особенно в любви, она была жуткая трусиха и перестраховщица. Ко всему относиласьнедоверчиво. Не разрешала себе обрадоваться и расслабиться, даже когда поводкак будто имелся. Подсознательно она изначально готовила себя к поражению. Араз так – эмоционально готовилась к худшему, как человек, который, ожидаяудара, напрягает все мышцы и даже если удара нет, все равно теряет силы.

«Аксиома № 1. В напряжении жить нельзя. Пустьжизнь – это бой, но вести его нужно расслабленно и гибко. Я же вечно хожу стаким лицом, словно жду, пока с балкона мне на голову свалится детскаяванночка», – подумала Ирка.

Она грызла себя каждый день, да только чтотолку? Ирка не могла ни расслабиться, ни забыть Мефа, ни элементарно статьпроще.

«Я похожа на зануду, который пишет: «Исходя изприродных черт моего характера и свойств темперамента, я должен перестать бытьзанудой с нуля часов завтрашнего дня. Первый отчет о борьбе с занудством долженбыть представлен письменно в личном дневнике не позднее 23 часов текущих суток.В противном случае компания по борьбе с занудством будет считаться несостоявшейся», –издевалась над собой Ирка.

Мысли двигались одна за другой в привычнойпоследовательности, проплывая как корабли по судоходной реке. Ирка же стояла наберегу и смотрела на них. Гамак трудолюбиво раскачивался, убаюкивая ее, поканаконец не преуспел. Глаза закрылись. Ирка уснула.