— Ты хочешь сказать, что люди не будут на меня глазеть, когда я выйду на улицу?

— Никто не узнает, кто ты, если ты не повесишь себе на шею табличку.

— Я этому рада, — ответила она.

— Да, у анонимности есть свои плюсы. — Томас взял ее за руку. — Ситуация полностью находится под твоим контролем. Только от тебя зависит, когда ты выйдешь к людям. Если хочешь, можешь сидеть в квартире до окончания праздников.

Его доброта и внимательность подкупали.

— Я не могу почти месяц прятаться от мира. Рано или поздно мне придется выйти из дома. Ты несколько раз упоминал об университете. Я там работаю?

Ей пришло в голову, что, если она вернется к работе, это поможет ей привыкнуть к ее окружению, которое она пока не помнит.

— Раньше работала. — Томас отпустил ее руку. — Твое исследование перестали финансировать.

— О.

— Прости, я не хотел тебя расстраивать.

— Это не твоя вина. Значит, никакого исследования больше нет? Я еще где‑нибудь работаю?

Томас покачал головой.

— Ты хотела работать, но не могла найти новый проект, который вызвал бы у тебя вдохновение. Поэтому в последнее время ты сидела дома с Мэдди.

— Думаю, Мэдди была счастлива.

— Мэдди? О да.

Розалинд снова почувствовала, что он что-то недоговаривает. Потягивая кофе, она молчала, надеясь, что он разовьет свой ответ, но вместо этого он перевел разговор на другую тему.

— Теперь твоя очередь. Зачем ты меня искала?

— Наверху в спальне со мной произошло нечто странное.

— Что ты имеешь в виду? — встревожился Томас. — Ты же сказала, что с тобой все в порядке.

— Со мной правда все в порядке. Но когда я открыла шкаф, чтобы выбрать одежду, кое-что произошло. Думаю, это можно назвать обрывком воспоминания.

— Ты уверена? Что это было за воспоминание?

Она рассказала ему о мерцающих огнях и елке, украшенной старомодными игрушками.

— Я была беременна, а ты обнимал меня за талию, — закончила она, не став добавлять, что он целовал ее в шею и клялся, что всегда будет рядом.

Томас улыбался, но она заметила тень, промелькнувшую в его серо-голубых глазах.

— Это было в коттедже в Камбрии.

— В том, где мы жили до того, как у твоего отца случился удар. Ты показывал мне фото, которое мы там сделали. На том селфи мы выглядели очень счастливыми.

— Мы были там счастливы. Ты любила Камбрию.

«Мы вернемся туда. Я обещаю», — вдруг пронеслось в ее голове, и она, поставив чашку на столик, посмотрела на Томаса и спросила:

— Что произошло?

— Что ты имеешь в виду?

— Вчера ты сказал, что мы перебрались сюда на время. Мы ведь планировали вернуться в Камбрию, да?

— Вижу, к тебе возвращается память, — улыбнулся он, но в выражении его лица было что-то такое, что противоречило этой улыбке. У нее создалось ощущение, что ему было неприятно говорить о Камбрии. — Ты права. Изначально мы собирались туда вернуться, когда мой отец поправится.

— Но он не поправился.

— К сожалению, нет, — вздохнул он.

Значит, их возвращение в Камбрию было отложено из-за смерти его отца.

— Прости, — сказала она. — Я не хотела напоминать тебе о плохом.

— Все нормально. — Прокашлявшись, Томас добавил более мягким тоном: — Главное, что к тебе начали возвращаться воспоминания. Это замечательно. Думаю, это нужно отметить. — На этот раз его улыбка была искренней.

— Ты так говоришь только потому, что с самого начала запланировал пустить в ход все свое обаяние, чтобы убедить меня остаться навсегда.

Его улыбка вдруг поблекла, и он уставился на свою чашку.

— Что такое? — спросила Розалинд.

— Я договорился встретиться сегодня утром с юристами и закончить то, что мы начали вчера вечером.

«Ну разумеется», — промелькнуло в ее голове.

— Я не ожидал, что ты встанешь так рано, — ответил он. — Я собирался быстро съездить в офис и вернуться, чтобы ты даже не заметила моего отсутствия дома.

Розалинд кивнула.

— Я не поехал бы сегодня в офис, если бы в этом не было крайней необходимости.

— Я знаю.

Она снова испытала горечь и разочарование. Последняя часть их разговора показалась ей до боли знакомой.

— Я обещаю. — Поставив чашку на столик, Томас взял обе руки Розалинд в свои. — Я постараюсь как можно скорее закончить свои дела, а затем вернусь и начну тебя соблазнять. Даю честное слово.

Она по-прежнему испытывала разочарование, но Томаса можно было понять. Он не должен бросать все свои дела только потому, что она вернулась.

— Хорошо, но тебе придется пустить в ход все свои чары.

— Я буду очаровывать и удивлять тебя. Даю честное слово.

— Ты все еще здесь? Разве ты не должен быть сейчас дома со своей женой и дочерью?

— Того, кто придумал юристов, нужно четвертовать, — пробурчал Томас, глядя на своего брата.

Ему следовало вернуться домой еще несколько часов назад, но стоило ему закончить одно неотложное дело, как тут же появлялось другое.

Бросив папку с документами на стол в конференц-зале, он плюхнулся в кресло на колесиках. Оно пришло в движение и ударилось о белую доску для презентаций.

— Может, мне все это отменить? — бросил он, уставившись в потолок. — Забыть о новой линии продукции? Позволить компании разориться? Двести лет — это довольно большой срок для компании, ты так не считаешь?

— Ты не можешь допустить, чтобы «Коллиерс соуп» перестала существовать, — ответил Лайнус, сев на край стола. — Если бы тебе была безразлична судьба семейного бизнеса, ты не вернулся бы в Лондон и продолжил изображать из себя сельского плотника.

Да, то решение было роковым.

— Я вернулся, потому что отец нуждался во мне.

— И остался, потому что в тебе нуждалась компания. В качестве руководителя ты намного лучше.

— Лучше, чем отец? Он задал не очень высокую планку.

Точнее, Престон Коллиер положил эту планку на землю. Под его руководством финансовые дела компании шли все хуже и хуже. Перед Томасом встала задача исправить отцовские ошибки. Лайнус предпочел заниматься наукой.

— Мне жаль, что ваше воссоединение прошло не так, как было запланировано. Как Розалинд устроилась?

— Хорошо. Она даже кое-что вспомнила.

— Это же замечательно. Почему ты улыбаешься?

— Она вспомнила, что мы вернулись в Лондон на время.