ибо на нем была выгравирована буква «J» (первая буква ее имени), увенчанная короной.

По этому поводу историк Робер Амбелен восклицает:

«Приходится согласиться, что для дочери землепашца не самая обычная вещь на свете — обладать инициалом, увенчанным короной… И геральдика весьма закономерно наделяет такой короной не «детей Франции» (то есть детей короля), а «принцев крови».

Известно, что участвовать в рыцарском турнире могли исключительно рыцари. Совершенно невозможно представить себе, чтобы к участию в таком турнире допустили «простую пастушку». Маловероятно даже, чтобы этой чести удостоилась и дочь разорившихся дворян «среднего пошиба». А ведь Жанна тогда еще не была признана божественной посланницей (признание это произошло гораздо позже, после встречи с королем и заключения комиссии из Пуатье).

Зато принцесса королевской крови вполне могла участвовать в рыцарском турнире без какого-либо специального разрешения. По словам Робера Амбелена, Жанна «воспользовалась феодальной привилегией, в то время совершенно недоступной для дочери крестьянина, и случилось это потому, что при лотарингском дворе было известно, что она — принцесса королевской крови. Иначе какой бы рыцарь или простой оруженосец благородного происхождения потерпел бы необходимость меряться силами с простой пастушкой?».

О том, как выступила Жанна в рыцарском турнире, мы не знаем, но совершенно точно известно, что по его итогам герцог Лотарингский подарил ей великолепного черного коня.

Прежде чем попасть в Шинон, где базировался тогда дофин, Жанне и ее спутникам предстояло проехать через Шампань, в которой хозяйничали англичане, а также через территорию союзной Англии Бургундии. Кругом шла война, и отряду нужно было постараться проехать незамеченным.

За одиннадцать дней отряд Жанны преодолел около ста пятидесяти льё (более шестисот километров). Города, занятые бургундскими гарнизонами, приходилось объезжать. Копыта лошадей обертывали войлоком, чтобы они не стучали по мерзлой земле и камням.

Как отмечает историк Режин Перну, «всю дорогу Жанна постоянно подбадривала своих спутников. Первую ночь они провели в аббатстве Сент Урбен ле Жуэнвиль, хотя затем, насколько это было возможно, старались совершать переходы ночью, дабы избежать неприятных встреч с шайками англичан и бургундцев, от которых всего можно было ожидать».

Проезжали в среднем по пятьдесят-шестьдесят километров в день. Это значит, что Жанна на протяжении длительного времени по многу часов не слезала с седла, и при этом не только не высказала ни одной жалобы, ни малейшего признака упадка духа, но и даже подбадривала мужчин. Не кажется ли это нереальным в случае, если бы речь шла о юной крестьянке, не имевшей навыков верховой езды?

Все та же уважаемая Режин Перну замечает, что Жанна «сидит на лошади, как настоящий воин», и что ей «наверняка уже много раз приходилось сидеть верхом».

После наставлений, организованных ей в Нанси, Жанна прекрасно отдавала себе отчет в том, куда и зачем она едет. Ее спутник Бертран де Пуланжи впоследствии вспоминал:

«Мы ехали одиннадцать дней, чтобы попасть к королю, в то время дофину. Нас одолевали большие сомнения, но Жанна повторяла, что не нужно бояться, потому что, когда мы приедем в Шинон, благородный дофин встретит нас с радостным лицом».

Как видим, Жанна не только не сомневалась в результативности своей поездки, но и была уверена, что в Шиноне ее ждут. Это же, кстати говоря, подтверждает и такой факт: сразу же после посещения Жанной Нанси жители Орлеана получили от Орлеанского Бастарда письмо, в котором содержалось извещение о том, что ждать осталось недолго и что Дева, пришедшая с лотарингских рубежей, вскоре освободит город.

По этому поводу историк Робер Амбелен не может удержаться от вопроса и сам же на него отвечает:

«И можно ли утверждать, что все это не было подстроено заранее? Едва ли».

Глава четвертая

Шинон и Пуатье

ПРИЕЗД ЖАННЫ В ШИНОН.

НАСТАВЛЕНИЯ ИОЛАНДЫ АРАГОНСКОЙ

По прибытии в Шинон Жанну незамедлительно приняла королева Иоланда Арагонская.

Об этой незаурядной женщине стоит, пожалуй, рассказать несколько подробнее. Ей было под пятьдесят, и она была дочерью короля Арагона Хуана I и Иоланды де Бар, внучки французского короля Жана II Доброго. Выйдя замуж за своего дядю Людовика II Анжуйского (тоже внука Жана II Доброго), она стала королевой Сицилии и Неаполя. Как видим, по матери и по мужу она была родственницей Карла VI Безумного и его брата герцога Орлеанского.

После того как Иоланда Арагонская встретилась с королевой Изабеллой Баварской, чтобы сосватать свою старшую дочь Марию за принца Карла, Изабелла поспешила избавиться от нелюбимого сына и быстренько оформила помолвку. Таким образом, Карл был отдан на воспитание Иоланде Арагонской, которую он всю оставшуюся жизнь почитал, как родную мать.

В апреле 1417 года после смерти старших сыновей короля Франции и Людовика Анжуйского королева Иоланда попала в сложнейшую ситуацию: владения покойного супруга нуждались в твердом управлении, а королева Франции вдруг потребовала назад своего сына Карла, который теперь (после смерти старших братьев) стал котироваться на место дофина.

С управлением королевством Иоланда справилась самостоятельно, а Изабелле Баварской она ответила письмом в весьма резком тоне:

«Женщине, которая живет с любовниками, ребенок абсолютно не нужен. Не для того я его кормила и воспитывала, чтоб он умер под вашей опекой, как его братья, или вы сделали из него англичанина, как вы сами, или довели до сумасшествия, как его отца. Он останется у меня, а вы, если осмелитесь, попробуйте его у меня отобрать».

Отобрать у нее своего сына Карла Изабелла Баварская не решилась, а мудрая Иоланда Арагонская сумела заключить мир с англичанами, которые обязались не нападать на ее владения. Изабелла Баварская, как мы уже знаем, в мае 1420 года способствовала подписанию договора в Труа, по которому Карл лишался права наследовать французский престол. Свои ставки она сделала на англичан и их сторонников Бургиньо-нов. Иоланда же Арагонская после совершения «скандального предательства» в Труа стала активно защищать права своего зятя Карла.

С 1422 года ее роль при дофине Карле стала очень значительной, а королевский совет, в сущности, оказался разделен на ее сторонников (анжуйцев) и противников. Фактически, единственными, кто мог соперничать с ней по степени влияния на Карла, были его