– Это невозможно, товарищ старший следователь, – сказал я предельно жестко и конкретно, хотя и вежливо, умышленно избегая называть следака по званию, как обращался к нему раньше. – Извините, но мы, к нашему совместному с вами удовольствию, не входим в ваше подчинение и потому обязаны выполнять свою задачу. Вертолет майора Рудаковского сейчас летит с нами, как ему приказано. А мной получен приказ моего командования на выполнение конкретной задачи, и потому ни я, ни солдаты моего взвода дальше помогать вам просто не имеем возможности. Это честно… Сходите за своим вертолетом, слетайте в точку, обозначенную на карте, загрузите тело, привезите сюда, разгрузите, но уже без нас. Еще раз извините…

Я коротко козырнул, развернулся и, не дожидаясь возмущенного ответа старшего следователя, который, судя по вылезающим от удивления глазам, должен был взорваться окриком, который я могу не стерпеть и наговорить грубостей, может быть даже аргументируя свои слова с помощью кулака, чтобы обеспечить им большую доходчивость, пошел прочь, к выходу из ущелья.

Майор Рудаковский усмехнулся, тоже козырнул и двинулся за мной следом. Он вообще-то по природе был добродушным человеком и не сильно грозно командовал, если была необходимость, младшими по званию типа меня. Но при этом демонстрировал и свое уважение к тем, чьи действия наблюдал обычно сверху. Моя жесткая манера разговора со старшим следователем майору явно понравилась, он выглядел даже более довольным, чем я.

– Куда летим? – догнав меня, поинтересовался Рудаковский.

– Честно говоря, товарищ майор, я и сам не знаю. Командир вертолета, что за нами прибыл, в курсе. Спросите у него. А нас доставят туда, где следует стрелять, и все. И мы будем стрелять. Взвод, за мной! – дал я команду, подтверждая ее движением руки.

Я намеренно не выключал внутреннюю связь, когда беседовал со старшим следователем, чтобы солдаты слышали, как командир отстаивает их интересы. Это где-нибудь в простых войсках, которым стрелять доводится только на занятиях и на учениях, да и то часто холостыми патронами, авторитет командира не имеет решающего значения. А у нас в спецназе бойцы идут за командиром в бой, где стреляют настоящими патронами, где убивают по-настоящему, и не только солдаты убивают, время от времени их самих пытаются убить, и потому для них очень важен авторитет того, кто отдает им приказ. За командиром, с которым солдаты считаются, они пойдут в самое пекло. А за каким-нибудь рохлей двинутся неохотно, да и команды неавторитетного командира будут выполнять с нежеланием.

Каким образом за нами угнался старший следователь, я не понял. Наверное, срезал угол, когда мы быстро шли по петляющей тропе. Я услышал только в наушниках голос младшего сержанта Питиримова.

– А это вас, товарищ подполковник, не касается… – Довольно резкий ответ со стороны младшего сержанта.

Пришлось остановиться и оглянуться.

Боря Питиримов нес сумку-домик с кошкой и котятами. В ручки этой сумки вцепился старший следователь, догнавший младшего сержанта.

– Вы хотите унести с собой вещественное доказательство?! – визгливо возмутился подполковник.

– Это живые существа, – спокойно возразил младший сержант, нисколько ни смущаясь ни званием старшего следователя, ни его должностью. Автомат Питиримова уперся глушителем в пах подполковнику. Палец при этом лежал на спусковом крючке, а предохранитель был опущен в боевое положение. Одно резкое движение старшего следователя, и очередь могла бы реально его прошить, хотя и была бы беззвучной.

– Ты что себе позволяешь, мальчишка! – воскликнул подполковник, но, вовремя оценив ситуацию, убрал руки от сумки-домика хотя бы для того, чтобы отодвинуть от себя ствол автомата. – Ты хоть знаешь стоимость этих «живых существ»?

– Мне приказано доставить их в казарму отряда спецназа ГРУ, где кошки будут жить, – спокойно ответил Борис. – И я не вижу причины не выполнить этот приказ. По крайней мере у вас, товарищ подполковник, нет полномочий, чтобы помешать мне приказ выполнить…

– Кто дал такой преступный приказ? – продолжал гнуть свою линию старший следователь. – Похищение вещественных доказательств карается законом…

– Это я дал такой приказ, – сообщил я, уже оказавшись рядом. – И отменять его не намереваюсь. И ставлю вопрос в данном случае не о финансовой ценности кошки и котят, а о сохранении их жизней. То есть о том, чего вы обеспечить не в состоянии. Разве что заберете кошку с котятами домой. Вы это намеревались сделать, товарищ старший следователь? Желаете котятами поторговать? Тем более цену им вы знаете! А что касается похищения вещественных доказательств, то кто вам сказал, что кошка и котята являются вещественными доказательствами? Они живые существа, хотя и не умеют говорить…

Подполковник набрал воздуха в рот, чтобы разразиться возмущенной тирадой, но слов подобрать, похоже, не смог.

– Так я не понял, вы желали взять кошку с котятами себе домой? – продолжал я давление уже откровенно обвинительным тоном.

Мой прямой вопрос поставил его в тупик. А говорил я с беспрецедентным напором, почти обвиняя подполковника в желании украсть то, что он публично назвал вещественным доказательством.

– Я не намерен отчитываться перед каким-то командиром взвода, даже взвода спецназа военной разведки, о своих намерениях, – единственное, что подполковник юстиции смог сказать, чтобы сохранить хорошую мину при плохой игре. – А обсуждать действия старших офицеров младшим по званию не положено.

– А вот это вы напрасно. Во-первых, вы не армейский офицер и имеете не армейское, а только лишь служебное звание. Следовательно, вас не может касаться понятие армейской субординации. Это к вопросу об офицерах старших и младших и о том, кому что положено. Вы для меня – все равно что гражданский человек с улицы… А во-вторых… Хочу предупредить и настаиваю на том, чтобы вы не посчитали это угрозой… Командир взвода вместе с солдатами только что вышел из серьезного боя, в котором было пролито много крови. И вы должны это понимать, нервное состояние у самого командира взвода и солдат неустойчивое – на грани срыва. И потому командир взвода рекомендует вам спрятаться подальше, пока солдаты не начали испытывать на вас свои малые саперные лопатки. Некоторым из моих сержантов не слишком понравилось, как эти солдатские лопатки проявили себя в палатках бандитского лагеря. Сержанты посчитали их недостаточно острыми. И солдаты готовы доказать обратное. Лучше не придираться к нервно неуравновешенным людям в такой критический момент, товарищ старший следователь… – посоветовал я с откровенным укором. – Иначе мои солдаты могут просто сбрить вам усы. Плохо получится, если они сумеют сбрить из вместе с головой. А они это умеют. Бандиты совсем недавно в этом убедились. Среди них были и усатые, и бородатые. Только бритых не было. И солдаты их «побрили». Вы сами видели, каким образом. У некоторых головы полностью отделены от тела…

Подполковник торопливо оглянулся на свою следственную бригаду. Наверное, он, не испытывая желания просто так сдаваться и упускать большую финансовую выгоду, оценил свои силы и понял, что они в данном случае абсолютно неравные. Просто катастрофически для него неравные. И количественно и тем более в смысле боевой подготовки.