Сержант Ничеухин и ефрейтор Паровозников тут же полезли на скалы, чтобы обеспечить себе обзор. Старший сержант Кувалдин пошел в новый рейд по палаткам. Нештатное оружие – это то, что у бандитов есть помимо автоматов. Порой встречаются вполне приличные пистолеты и ножи. У тех, что прибывают из Сирии, иногда встречается оружие из настоящей дамасской стали, старинные ножи с изумительной красоты рукоятками.

В Дагестане сейчас делают какие-то булатные ножи. Но ни в какое сравнение со средневековыми дамасскими они не идут. У тех тонкий и гибкий клинок удивительной прочности. Он без проблем перерубает самый толстый гвоздь, а при силовом ударе дамасского клинка о простой клинок до половины рассекает легированную сталь стандартного армейского штык-ножа.

Популярностью у солдат пользуются увесистые бандитские кастеты из нержавеющей стали. Такие привозят бандиты из Турции, которую обычно минуют транзитом. В Турции законом не запрещено носить кастет, который не считается холодным оружием и продается во всех лавках. Такие кастеты часто провозят на родину российские туристы, но в этом есть большой риск, поскольку, согласно нашим законам, кастет является опасным холодным оружием.

Так уж повелось, что после каждого уничтожения банды мы собираем то оружие, что приглянется солдатам взвода, а остальное разбирает полиция. До уничтожения обычно доходят только автоматы и взрывчатые вещества. Да и то последнее время мы и их забираем. Особенно если есть подходящие взрыватели.

В последнее время среди спецназовцев вошли в моду так называемые ножи одного удара Jagdkommando. Это нож с тремя закрученными винтом перфорированными лезвиями, имеющими остроту бритвы. Первую часть своего названия нож получил за то, что бывает обычно достаточно одного удара, чтобы убить человека. А вторая часть – Jagdkommando – пришла от названия австрийского отряда специального назначения, по заказу которого такие ножи производились в США.

«Ножи одного удара» часто встречаются у бандитов. Но и они, по сути дела, ничто в сравнении с ножами из дамасской стали. Бандиты в Сирии разграбили большинство музеев и забрали себе то, что понравилось. Остальное просто уничтожили. И теперь то, что бандиты похитили в музеях, часто переходит в руки российских спецназовцев – ножи, кинжалы и даже сабли.

Я, как командир, имею право первичного выбора для себя или для своих командиров. А потом уже выбирают, что кому больше по душе, солдаты. Кто-то после демобилизации увозит оружие домой, но это не правило, а скорее исключение из правил, потому что в спецназе есть традиция – когда кто-то демобилизуется, он передает свое дополнительное оружие молодым солдатам. Эту традицию я поддерживаю. В какой-то мере она является подтверждением того, что каждый боец спецназа ГРУ сам по себе – человек-оружие, и ему дополнительное оружие не требуется…

* * *

Осматривать командный грот банды я отправился вместе с младшим сержантом Питиримовым. Борис сам родом из уральской кержацкой[11] деревни, сын охотника, сам стал с самого раннего детства охотником, имеет острейший глаз. Не как глаз стрелка, а как наблюдателя. Многие просто не замечают того, что способен заметить и проанализировать младший сержант. И я, как командир взвода, ценил эти его качества и потому часто привлекал к действиям, где как раз требовалась наблюдательность.

Расстояние до грота было небольшое, тропа была плотно утоптана, из чего можно было сделать вывод, что банда здесь обосновалась давно. Пришлось, правда, перешагнуть по пути через два тела, лежащие на тропе. Как я понимал, здесь лежали эмир банды, иначе говоря, командир, и один из его помощников. Второй помощник, тот, что пытался бегать быстрее пули, выпущенной из снайперской винтовки, лежал в стороне. Я забрал документы и трубки мобильных телефонов у одного и другого и послал к третьему младшего сержанта. Борис вернулся быстро, догнал меня у самого входа в грот, когда я срывал занавешивающее вход байковое одеяло, протянул турецкий паспорт и трубку.

– Турецкий офицер… – сообщил коротко.

– Догадался или он сам сознался? – спросил я.

– Фотография в трубке… – объяснил командир второго отделения.

– В Турции сейчас невесть что творится, – согласился я. – Часть армии за президента, часть – по заговорщикам скучает… У них все перевороты армия совершала. Когда правители армию не устраивают, армия ставит своего представителя во главе государства. Так же и недавно хотели, но не получилось.

– Я бы никогда туркам не верил, – сказал Питиримов. – Ни при каких обстоятельствах. Очень уж они народ ненадежный.

– Я бы тоже, – согласился я, – но наверху нас не спрашивают. Там свои соображения, иногда очень даже веские.

Мы вошли в грот. Он неожиданно оказался гораздо больших размеров, чем представлялось снаружи. Извне был виден только вход, немного больше, чем соседние входы в точно такие же гроты. Однако расстояние по стене от входа до входа было настолько незначительным, что невольно думалось о том, что гроты эти малы. Может быть, соседние таковыми и были, потому их и использовали только как складские помещения.

Войдя в грот, мы с младшим сержантом включили тактические фонари, хотя снаружи грота уже начало светать, а это значило, что через пять минут, как и положено в горах, рассветет полностью, и наступит нормальный световой день.

Но в самом гроте пока еще ничего не было видно, а в глубине его не будет ничего видно даже днем. Мощные тактические фонари сразу высветили созданный явно человеческими руками проход в стене. На черных слюдянистых стенках отчетливо выступали следы лопат и заступов. Я сразу опасливо предположил, что это может быть запасным выходом из ущелья – куда-нибудь в соседнее, не перекрытое нами, и кто-то, возможно, сумел улизнуть от наших выстрелов. Это было бы неприятно, но если человек ушел в горы, то преследовать его, а потом и найти вполне реально, учитывая нашу техническую оснащенность. Тепловизор увидит человека не только в темноте, он уловит свечение человеческого тела, поднимающееся из любого укрытия, незаметного со стороны для простого глаза, при этом не будет никакой разницы, день в ущелье или ночь. А если беглец или беглецы двинутся в степь, то их тем более можно будет отследить и найти до того, как они доберутся до обжитых районов.