ещё не обрели разум… я нашёл способ продлить свой век до бесконечности. Всего-то десяток оборотней на обед и ужин, и я был полон сил! Десяточек оборотней… — это же мелочь, не стоящая беспокойства. Но Божественный зверь не желал делиться, и я предложил ему сделку — исполнять желания достойных, защищать других оборотней, помогать с пробуждением звериной ипостаси его детей. Скажи, девочка, разве этого мало? Разве многого я просил?

— А что божественный зверь? — спрашиваю сухими губами, оставляя вопрос без ответа.

— О, этот прохвост согласился! Пригласил меня отобедать парочкой его сладких деток… Мы кровью подписали вечный договор, однако это оказалось ловушкой. Божественный зверь подменил свою кровь на кровь бога сна и тени — Исильдра. Они договорились за моей спиной! Исильдр подтвердил лживую сделку и погрузил меня в сон… И что же! По обманному договору мне в пропитание достались не дети Зверя, а бестелесные дети бога сна! В них нет необходимой мне божественной искры! А питаясь ими, я обречён спать вечным сном. И при этом обязан исполнять свою часть сделки. Разве это справедливо, дитя? Разве справедливо?! Ответь!

— Нет, наверное, нет… но… пожирать живых существ — разве так можно?!

— Такова природа вещей. Птица ест червяка, птицу лиса, лису — человек, а человека — бог! Я полубог, так почему не могу получить своё по праву рождения? Разве мне не положена справедливость всевышнего? И я нашёл лазейку, дитя! Хотя воспользоваться ею получается раз в столетие. Однако сегодня меня ждёт великий пир. Всё благодаря тебе, отважная девочка и твоим смелым друзьям. Ты должна гордиться, не каждому выпадает честь отдать святую душу во благо полубога.

Я чувствую, как чужие холодные руки осторожно касаются моих плеч.

“Его лазейка в том, что когда он дарует желание, то получает шанс забрать жизнь”, — шепчет рогатая тень, стоящая за моей спиной. Исполин её не видит и не слышит… только я.

— Говори же своё желание, дитя! И я исполню! — требует исполин. Его напускное спокойствие исчезает, выдавая нетерпение и голод. Зрачок гигантского глаза расширяется, будто рот червяка, а по краям окружности остриём в центр выступают желтоватые зубы.

О боги! Да это же не глаз вовсе — а пасть чудовища!

Я должна испугаться, но мне становится мерзко. Я сжимаю кулаки. Гадкий исполин! Враг людей и оборотней! Хотел жить вечно за счёт других? Правильно, что божественный зверь обманул тебя! Он знал, если откажет — ты пойдёшь бесчинствовать!

— Не медли, девочка-кролик!

“Попроси его, — шепчет тень, наклонившись к моему уху, — что желаешь здесь и сейчас узреть во плоти своего суженого”.

Что?!

Суженого?!

— Говори! Говори! Говори своё проклятое желание! — сотрясается зал от рёва исполина.

Я облизываю пересохшие губы.

— Желаю, — выкрикиваю я, — здесь и сейчас узреть во плоти своего суженого!

Секунду длится тишина, потом зал сотрясается от леденящего душу жуткого смеха.

— Такого подарка судьбы я и представить не мог! Не желаешь умирать одна? Хочешь, чтобы кто-то поддержал тебя в предсмертной агонии? Какая хорошая добыча мне досталась! Какая сладкая маленькая девочка! — громко радуется исполин, а моё сердце сжимают тиски тревоги.

Не совершила ли я ошибку?

— Будь по-твоему, дитя! Воистину, чудесный день! Воистину!

На стене вокруг огромного глаза набухают четыре выпуклости, из них вылупляются пальцы. Они шевелятся будто отвратительные розовые личинки! Следом появляются ладони, кисти, неестественно длинные предплечья. Жуткие руки вытягиваются вперёд, делая в воздухе сложные пассы, плетя магический узор.

— Почти готово, почти… — шепчет исполин.

Кругом начинают закручиваться магические вихри, я оборачиваюсь, пытаясь найти взглядом тень… но её нет. Я совсем одна!

— Желание исполнено! — объявляет исполин. — Время ужина!

Четыре мерзких руки вздрагивают и устремляются ко мне, желая схватить и потащить к распахнутому глазу. Но внезапно на их пути вырастает рогатая тень…

Нет, не тень! Теперь это существо из плоти и крови! Стремительно перехватив руки исполина, он разрывает их так легко, будто они сделаны из бумаги.

Я заворожённо смотрю на незнакомца, чувствуя нарастающий жар в груди.

Этот высокий мужчина (в нём четыре моих роста!) собран из острых углов, на нём чёрная одежда из плотной ткани, а на широких плечах лежит сотканный из тьмы плащ. Серебряные волосы собраны в хвост, а голову венчают ветвистые рога.

Я не вижу лица… но мне очень хочется в него заглянуть.

Мой суженый… мой истинный? Неужели это правда он?! Неужели моя судьба… такая!

— А-а-а! Кто посмел! Кто… Кто ты такой?! — верещит исполин, пока обрывки его сочащихся синей сукровицей рук стремительно втягиваются обратно в стену.

— Можешь звать меня Клоинфарн. Я суженый, которому ты так опрометчиво позволил сюда войти, — отвечает мужчина. Его голос глубокий, низкий и холодный, как горная река.

“Клоинфарн… какое странное имя”, — думаю я.

— Ты разве мне не рад, исполин? Всё ещё желаешь мной “отужинать”?

Зрачок исполина мечется, как муха под стеклом. Стены комнаты бугрятся, а в следующий миг кругом распахиваются десятки… сотни глаз! Больших и маленьких, и все они злобно смотрят то на Клоинфарна, то на меня.

От испуга я подскакиваю к мужчине, едва не наступая на его струящийся тьмой плащ. Незнакомец оборачивается, глядя на меня сверху вниз, и я впервые вижу его лицо.

Мой внутренний кролик замирает в благоговейном восхищении.

У Клоинфарна лицо, какое обычно бывает у древних скульптур! Мраморно-белая кожа, острые скулы, очерченные резкими линиями губы, рога расходятся от висков назад, обрамляя голову костяной короной. Но сильнее всего притягивают глаза… Они похожи на колодцы. Настолько чёрные, что не видно радужки, а на их дне мерцает ледяное пламя.

Клоинфарн красивый… И при этом бесконечно далёкий… Холодный! И не только снаружи, но и внутри. Если бы я пыталась представить божество — оно было бы таким! Бесчувственным, преисполненным собственного могущества, безразлично взирающее сверху вниз.

Что могло связать такого, как он, с такой, как я?! Как возможна истинность между нами?! А между тем запястье с золотой меткой пульсирует, будто признавая своего хозяина.

— Всё хорошо, Адель, — говорит Клоинфарн, улыбаясь… Но эта улыбка такая же холодная, как и глаза Клоинфарна.

В моей кроличьей душе рождается странная дрожь, будто я уже видела эти глаза. Словно не раз смотрела в их чёрную бездну! И одновременно сердце пронзает щемящая печаль, словно на дне этой бездны я вдруг разглядела разбитую, ожесточившуюся, закованную в лёд душу. Горячие слёзы подкатывают к глазам, а в груди рождаются безутешные всхлипы.

Но тут незнакомец отворачивается, и наваждение отступает, как убегающая волна. Я растерянно моргаю, не понимая, почему вообще собралась плакать. Да