Я злюсь на него.

Потому что мне его жаль.

Мой мозг на минуту замедляется, а головная боль усиливается. Я выполняю последнее задание: оставляю сообщение постоянному терапевту Джейми с просьбой связаться с пациентом, как только он вернется из отпуска. Я даже не утруждаюсь тем, чтобы выключить компьютер. Я просто встаю, запираю кабинет и ухожу.

Суббота, 11 августа

Сегодня я собрал кроватку для ребенка. Подождите: моего ребенка. Просто невероятно.

Воскресенье, 12 августа

После завтрака в постели Элис говорит мне, что я прикрутил стенки кроватки вверх ногами. Однако она говорит это с нежностью, и я люблю ее за это.

Вторник, 14 августа

Обычно мне нравятся баночки из-под джема, потому что я люблю джем. Однако в банке, которую 71-летний Джеральд поставил передо мной, явно находится что-то другое. Как я обычно поступаю с новыми пациентами, которых теперь становится все больше: я не нарушаю тишину, ожидая, когда Джеральд объяснит мне, что передо мной вообще такое.

С сильнейшим шотландским акцентом он сообщает мне, что это вышло из его пениса.

Это что, фокус?

Этот комментарий чуть не слетает с моего языка, но я вовремя сдерживаюсь, откидываюсь на спинку кресла и улыбаюсь.

«Вы, вероятно, удивились?»

Мне нравится Джеральд, но он туповат и невозмутим. В ярких подробностях он рассказывает мне, как «журчал» (его слово, не мое) и вдруг увидел это в унитазе. Натянув перчатки, я поднимаю банку, чтобы изучить принесенный Джеральдом образец, который представляет собой нечто среднее между вкусными красными желейными змейками (я их фанат) и соусом из красной смородины для жаркого из ягненка.

Джеральд смотрит сначала на банку, потом на меня, потом снова на банку и, наконец, опять на меня, спрашивая, что же вышло из члена?

Это сгусток крови.

Я знаю Джеральда какое-то время. Уже не раз урологи вводили ему в уретру камеру, чтобы выяснить причину макроскопической гематурии, заметной крови в моче. Ничего плохого у него не обнаружили. Я также знаю, что он принимает кроверазжижающие препараты от мерцательной аритмии, одной из разновидностей нарушения сердечного ритма. Эти препараты очень нужны ему, поскольку они предотвращают образование сгустков крови в сердечных камерах, которые могут покинуть сердце и закупорить сосуд в мозге или легких. По сути, они являются профилактикой инсульта, сердечного приступа и, эм, смерти.

Основываясь на стабильных результатах клинических наблюдений, я убеждаю его, что, хотя кровяные сгустки неприятны, ему не о чем беспокоиться (если, конечно, еще один сгусток не закупорит уретру, трубку, по которой моча выходит из мочевого пузыря; в таком случае он быстро поймет это и приедет в отделение неотложной помощи местной больницы).

Он вертит банку и выглядит глубоко погруженным в свои мысли. Затем он переспрашивает, действительно ли это просто старая свернувшаяся кровь. Я киваю, словно желая сказать: «Молодец, Джеральд! Ты сегодня очень внимателен».

«Я скормлю это собаке».

Шоу окончено, Джеральд. Окончено.

Когда он уходит, я с грустью думаю, что уже никогда не смогу смотреть на джем как раньше.

Среда, 15 августа

Какое счастье, что я сегодня хорошо спал, потому что администратор Джеймс объявил нам всем, что он уже вызвал полицию и запер двери. Я знал, что на сегодня запланирован урок по чрезвычайным ситуациям и в нашей клинике, как и во всех остальных лечебных учреждениях страны, они должны проводиться часто. К счастью, такие уроки обычно ведут скучную и негламурную жизнь в пыльных папках или на общественных компьютерах, и все понятия не имеют, как получить доступ к материалам по ним.

Замерев у стойки администратора со свежим вагинальным мазком в руке, я ощущаю, что все присутствующие в замешательстве. Джеймс выглядит гордым, даже зазнавшимся. На самом деле он просто глупый. Пока мы молча стоим, антенны присутствующих в зале ожидания выдвигаются при слове «полиция». Пациенты похожи на группу нездоровых сурикатов, жаждущих сплетен.

«В детской раздевалке находится бесхозная детская сумка».

Ох, Джеймс! Хотя он один из самых старых членов нашего коллектива, он еще не утратил страсть к работе. А еще он странно одержим политикой, и мне на почту постоянно приходят от него письма о новых и потрясающих политических изменениях (я уже давно пришел к выводу, что такого не бывает). Разумеется, последние изменения касаются терроризма: как действовать, если вы подозреваете реальную или потенциальную угрозу теракта. Джеймс думает, что в сумке бомба. Слава богу, он запер дверь детской раздевалки! Это сдержит взрывную волну. Я решаю, что больше не могу это выносить, возвращаюсь в свой кабинет и вызываю следующего пациента.

К окончанию консультации ничего так и не взорвалось. Полиция приехала и уехала. В сумке лежали обычные детские вещи. В конце дня я возвращаюсь домой, беспокоясь о том, что оставил ручку на радиаторе туалета для персонала.

Кто знает, что Джеймсу взбредет в голову?

Пятница, 17 августа

Очередь из голодных и социально неуклюжих терапевтов, желающих пообедать, движется невероятно медленно. Честно признаться, я не в восторге от конференций для терапевтов. Доказательством тому служит факт, что последний раз я посещал подобную конференцию 12 месяцев назад. Понимаете, времена, когда можно было зарегистрироваться утром, а к пяти часам уйти обедать в паб, давно прошли. Сегодня организаторы не выдадут сертификат о посещении, если в конце дня вы снова не поставите свою подпись. Сейчас время обеда, а я все еще здесь. Все утро я пытался усвоить последние рекомендации по лечению сердечной недостаточности, мигрени и диабета. И все для того, чтобы стать лучше как терапевт. Большая часть информации доступна в интернете, поэтому я приехал сюда только для того, чтобы отдохнуть от работы в клинике. Если учесть, что участие в конференции обошлось мне в £250 (24 000 руб.), еда могла бы быть и получше. Наконец добравшись до стойки, где раздают еду, я вижу анемичные фрикадельки и слипшиеся макароны.

«Приятно видеть, что мы практикуем то же, что проповедуем».

Женщина, накладывающая еду, не понимает мою шутку. Она просто спрашивает, хочу ли я брокколи, но я сомневаюсь. С одной стороны, это, похоже, единственный полезный продукт из доступных. С другой стороны, кто, блин, сочетает брокколи с фрикадельками и макаронами, но я соглашаюсь. Вооружившись единственным источником полезных веществ, я приступаю к поиску места. Столовая представляет собой минное поле. Я осматриваю всю эту саванну с терапевтами, заполненную людьми, большинство из которых даже не знают друг друга. В таких ситуациях важно не торопиться с принятием решения. Поскольку вилка уже вертикально держится в слипшихся макаронах, торопиться мне некуда. Кроме того, неправильный выбор места может испортить весь обеденный перерыв. Я замечаю, что область слева от меня, где в основном сидят одни одиночки, уже занята. У людей там есть общая поведенческая черта: они оставляют между собой и другим человеком как минимум один стул. Это экосистема чувствительных терапевтов, и, хотя я мог бы расположиться на стуле между ними, заполнив пространство между двумя людьми, это был бы как минимум спорный поступок с моей стороны.