Я бросаю на нее ничего не выражающий взгляд и делаю еще глоток пива. А Фил, дурачок, зачем-то начинает оправдываться.

— Но мы же не встречались еще, мы…

Смотрю на него и качаю головой, давая без слов понять, чтоб затих и не продолжал разговор. И меняю тему беседы, уточняя, куда и зачем поехал их отец. И пока мы с Филом болтаем, Марина обслуживает посетителей и глаз не сводит со скандального столика с голубками, периодически ехидно комментируя. Пусть наблюдает, я хоть отдохну.

Допив пиво, я отставил бутылку, направился в сторону туалета. Толкнул дверь и сразу же уперся взглядом в лицо Маргариты, которую вжимал в стену Титов.

Маргарита

В баре все сразу пошло как-то не по плану. Ещё на подходе, когда Тимур выкрал меня у злого Матвея, я понимала, что играю в русскую рулетку сейчас. Между двух огней. Старым и ставшим привычным. И новым, играющим, опасным.

Тимур оказался интересным собеседником. Он рассказывал, в каких странах бывал, что видел, куда планирует отправиться. У него был приятный голос и мне нравилось его слушать. А потом выяснилось, что он поет, и все стало на свои места. И еще он постоянно пытался касаться меня, словно невзначай. Прикосновения мимолетные, но от них мурашки шли по коже.

После очередного такого прикосновения я сбежала в туалет, чтобы сделать вдох, выдох и осознать, насколько глубоко я готова нырнуть в эту игру. Но выбор, кажется, был сделан до меня. Потому что когда я открыла дверь, чтоб выйти, там уже стоял он.

Тимур втолкнул меня назад в туалет, вжал в стену и поцеловал. Жарко и даже слишком порочно. Его борода непривычно щекотала кожу, и я едва не испутила стон, когда он сильнее приоткрыл мой рот, усилив напор.

Прежде, чем мой мозг стал превращаться в кашу, я поняла, что творю что-то неправильное. А его следующее действие лишь подтвердило мою мысль.

Сильная мужская ладонь скользнула под майку и сжала мою грудь. Внутри все сжалось и заколотило тревогу. И я поняла, что в жопе. Во-первых, потому что меня это испугало. Во-вторых, потому что мне стало страшно от того, насколько это неуместное действие было возбуждающим. А в-третьих потому что я вдруг поняла, что сделай так Матвей, я бы не скукожилась, как скукожилась сейчас.

— Не надо, — выдохнула у его губ, вжимаясь в стену, словно пытаюсь в ней раствориться, — пожалуйста.

Он отстранился, нахмурил брови, внимательно посмотрел на меня. И очень быстро взял себя в руки, так, что я восхитилась тому, какая у него холодная голова.

— Прости. Я думал, это то, что могло бы тебе понравиться. Неправильно считал… Неважно. Прости, цветочек.

Я все еще во все глаза таращусь на него, а он примирительно улыбается, заверяя:

— Больше так не буду. Честное пионерское.

Я хмыкаю немного нервно и только собираюсь выдохнуть, как дверь вдруг открывается и заходит Матвей.

Блядь!

Между нами двумя повисает немая сцена. А вот Тимур, даже не оборачиваясь, гаркает:

— Занято! — заслоняя меня своим телом.

— Это Матвей, — из моего горла вылетает какой-то затравленный полушепот, и Тимур поворачивает голову, окинув застывшую на лице Мота маску.

— Это не отменяет того, что здесь занято, — отвечает Тимур. — Закрой дверь, или третьим будешь?

Зря он так. В отличие от него самого, у Матвея горячая голова. И он его словно специально провоцирует. Все итак дрянски выглядит, и без их перепалки.

Дверь в туалет хлопнула так, что, кажется, петли скрипнули. Я обреченно прикрыла глаза и стукнулась макушкой о стену от досады. Когда открыла глаза, увидела, что Тимур внимательно наблюдает за мной.

— Мутите?

— Нет, — выдыхаю раздраженно, опустив взгляд, потому что меньше всего хочу вести эту беседу.

— Тогда выдохни. Если он к тебе пристает, скажи, — бросает словно между прочим.

Я вскидываю голову и поднимаю на него удивленный взгляд.

— С чего ты взял, что он ко мне пристает?

— Я не первый день живу, цветочек, и способен отличить мужика, который хочет бабу, от мужика, которому на бабу пофиг.

— Ты думаешь, он меня хочет? — спросила максимально безразлично, а у самой от волнения и радости аж сердце споткнулось.

— Это очевидно даже табуреткам в баре. Но вопрос не в нем. Вопрос в том, чего хочешь ты?

Он внимательно смотрит своими темными глазами, а я застываю и не могу ответить сразу. Потому что он задел оголенный нерв. И потому что это моя главная проблема по жизни.

— Я не знаю, чего я хочу.

Маргарита

Выхожу из туалета первая. Разговор с Тимуром успокоил немного, и я собралась с духом, выдохнула и шагнула в зал, но мое спокойствие разбилось на осколки, стоило только встретиться взглядом с ним. Я, конечно, видела его в разной степени раздражения, но таким бешеным еще не видела. Свиду казалось, что он даже спокоен, но взгляд… Я тяжко вздыхаю, подхожу к барной стойке и прошу:

— Мы можем поговорить?

Мне плевать, что на нас пялятся Фил и его сестрица, для меня не существует никого больше в баре.

— Нет, — отрезает Матвей, и у меня в груди все ухнуло куда-то вниз. — Ты пришла развлекаться? Иди развлекайся.

— Это было не то, что ты подумал.

— Я ничего не подумал.

— Матвей!

Он поднялся на ноги и я непроизвольно отшатнулась на пол шага назад. Но зря сотрясала воздух. Он просто увидел, что туалет освободился и пошел туда, обойдя меня словно пустое место. Горечь и злость явно читались на моем лице, потому что у Фила был сочувствующий взгляд, а у его сестрицы — ехидный и ликующий. А я стояла настолько опустошенная, что даже не могла собраться и отойти, просто чтоб не дать этой бабе так ликовать над моим провалом.

Меня привели в чувства непрошено и резко. По попе вдруг прилетел увесистый шлепок. Я и опешить не успела, как произошло сразу несколько вещей одновременно. Первым взбесился Фил.

— Мужик, ты охамел?!

Я повернула голову и увидела огромного тучного дядьку на голову выше и во много раз больше Филиппа. Он точно не в одной весовой категории, чтоб кидаться на него.

Затем раздался голос Матвея, который вырос за моей спиной изнеоткуда.

— Извинись перед девушкой, и проваливай к чертям отсюда, если не хочешь, чтоб тебя увезла скорая.

И последним прозвучал откуда-то сбоку ехидный голос Тимура.

— Прости убогого, цветочек. В этих местах не привыкли к такой откровенной изысканной красоте.

Этот тучный дядька стоит и оценивающим взглядом скользит по фигуре Матвея. К Моту подходит Тимур, становится рядом и лениво говорит: