Он вздохнул.

– Вы упоминали, что она чего-то боялась, – напомнил я, видя, что Петр Илларионович опять погрузился в задумчивость.

Старик пожевал губами, посмотрел на меня в сомнении, а потом молча вышел из комнаты.

Я был заинтригован. Похоже, дело становилось все интереснее.

В соседней комнате что-то загремело, а затем на пороге появился тетин друг, держа в руках странный сверток.

– Вот, – Петр Илларионович сунул мне сверток. – Твоя тетя оставила это для тебя. Сказала отдать, если с ней что-нибудь случится.

– Что там? – Сверток, упакованный в черный полиэтиленовый пакет и тщательно замотанный скотчем, был объемным и довольно тяжелым.

– Знать не знаю и знать не хочу! – старик сердито нахмурился. – Что бы там ни было, я бы вообще выбросил это, не распаковывая. Но я обещал Вике… В общем, решай сам, но я бы посоветовал тебе не ввязываться ни в какие дела. Они до добра не доводят.

– А тетя Вика что-нибудь сказала, когда отдавала это? – уточнил я с чувством, что персонаж что-то недоговаривает. Жаль, нет раскрывающегося списка, из которого можно выбрать правильный вопрос и получить сведения по квесту.

– Она сказала, чтобы я отдал это тебе, если с ней случится что-нибудь плохое или если она исчезнет и о ней ничего не будут знать в течение месяца, – сердито выпалил старик. – И хочешь мое мнение? Не хочешь, знаю, не хочешь. Вы, молодые, никого не слушаете. А зря. Но я все равно скажу. Все это, попомни мои слова, связано с той дурацкой игрой. Я проклинаю тот день, когда в игру ввязалась твоя тетя, и прошу тебя держаться ото всего этого подальше. Как можно дальше. Понимаешь?

Я кивнул.

– Тогда выброси этот сверток не глядя и не влезай ни во что, если кто-то решит тебя втянуть. Обещаешь?

– Нет, – врать лучшему тетиному другу не хотелось. Я вообще не любил ложь – есть в ней что-то омерзительно нечистое. Слова всегда имели для меня ценность, возможно, большую, чем для большинства окружающих, которым иногда, кажется, безразлично, о чем болтать, – лишь бы заполнять воздух бессмысленными звуками.

Старик тяжело засопел и отвернулся от меня, словно я жестоко его разочаровал.

– Мне очень нужно все узнать, – сказал я прямиком в его сгорбленную спину.

Кстати, обычно Петр Илларионович сохранял выправку при любых обстоятельствах. Заметно, что смерть тети Вики подкосила его сильнее, чем он хочет показать.

– Ради нее…

Петр Илларионович медленно обернулся. Долго изучал меня тяжелым сканирующим взглядом, а потом неожиданно кивнул.

– Ладно. Приходи ко мне, если что-то узнаешь или если тебе потребуется помощь. Не смотри на меня, кое-что я еще могу, есть полезные связи. В общем, если припрет, приходи. Я помогу тебе ради Вики.

– Спасибо, – искренне поблагодарил я. Любая помощь может оказаться весьма кстати. Неизвестно еще, что готовит мне день грядущий. Или, что уж там, даже сегодняшний.

Старик молча протянул для пожатия руку.

Кажется, высочайшая аудиенция закончена, пора уходить.

Я так и поступил.

Сверток жег мне руки всю дорогу до тетиного дома, но я утерпел, не вскрыл его между делом. Уже войдя в ее ставшую бесприютно-нежилой квартиру, положил пакет на стол и долго смотрел на него, как на бомбу замедленного действия. Чувства подсказывали, что я уже по самую макушку в неприятностях, и чем дальше, тем будет хуже. Есть правило: попал в трясину – не трепыхайся, только глубже уйдешь.

Прав Петр Илларионович – ничего хорошего ждать не приходится. Возможно, лучше утопить этот дурацкий сверток в реке, даже не вскрывая, а тетину машину загнать подальше и… скажем, сжечь. Вдруг тогда все вернется в привычное спокойное русло. Можно будет жить, как привык, день за днем растрачивая драгоценные секунды на простые будничные дела, проводя время так, словно в моем распоряжении целая вечность…

Но нет, это было уже невозможно. Разве, попробовав мягкие булочки, можно питаться черствым хлебом и говорить, что так и должно быть?.. Отведав однажды терпкий вкус приключений, уже не вернуться к повседневной пресной жизни.

Я вдохнул, как перед прыжком в воду, а затем решительно подошел к свертку и принялся резать туго намотанный скотч. Пакет с неохотой отдавал свои тайны, и это стало понятным, едва я увидел его содержимое. Толстая стопка долларовых купюр, каждая номиналом в сотню, флешка и… пистолет. Классическое содержание для какого-нибудь бандитского боевика или детектива и совершенно немыслимое в той жизни, которая была у меня до недавнего времени. Петр Илларионович прав – тетя Вика ввязалась в серьезную игру и теперь втянула в нее племянника. Меня.

Я выдохнул. Оказывается, все это время я так и удерживал дыхание.

Время пришло.

Раз уж так вышло, я постараюсь разобраться в том, что происходит, и пистолет вполне пригодится. Разумеется, я не умею стрелять и на военной кафедре только позорился, когда нас пытались научить чему-то подобному, но, как говорится, если за дело возьмется сама жизнь, еще не тому научишься. Что-то подсказывало мне, что на следующую ночь у меня может сложиться персональный урок стрельбы.

Но я даже не подозревал, что все произойдет так скоро и без всяких там уроков или предварительных тренировок.

Кто-то стоял за ее плечом.

Алиса явственно ощущала чужое присутствие, но отчего-то не могла оглянуться. Чье-то дыхание обжигало шею, а по спине бежали мурашки.

Она находилась в полутемном сводчатом помещении, стены которого терялись во мгле, однако девушка разглядела, что неподалеку висит старая черно-белая фотография. На ней мужчина, не поймешь даже, молодой или нет, склоняется над микроскопом.

Что это за место и как Алиса сюда попала, было не понятно. И это странно. Девушка уже осознала, что спит, и протянула руку, чтобы перекроить структуру сна и обрести в нем власть. Как-никак, хождение по снам было ее специализацией.

Однако сон отчего-то не поддавался. Под пальцами ощущалась пустота – неприятная, покалывающая, липкая, и где-то в глубине души рождался страх.

Алиса всегда верила в собственные силы, тем неприятнее было почувствовать беспомощность.

Тот, кто стоял за ее плечом, усмехнулся. Какой-то частью своего существа Алиса ощущала своего противника и знала, что это именно противник, очень опасный и, возможно, превосходящий ее силами.

Горло было сухим, поэтому язык едва поворачивался, чтобы произнести простые слова.

– Кто ты? – с трудом найдя в себе силы, спросила девушка.

Ответом была презрительная звенящая тишина, от которой сводило живот и пот липкой струйкой бежал по позвоночнику.

– Что тебе от меня нужно?

И снова нет ответа, только жар чужого дыхания на шее.