Моя сиделка, имя которой я так и не запомнила ушла утром, вместо неё явилась Юлька. Принесла хрустящих бумажных пакетов из дорогого супермаркета, поглядела на меня тем же лихорадочно шальным взглядом, что и вчера, но сегодня пожалуй шальных ноток в нем больше.

— Ты чего-нибудь хочешь? — с надеждой спросила она. — Я икры купила. И свежих фруктов. Может яблочко?

— На улицу хочу, — честно ответила я. — Подальше от этой тюрьмы. Юль честно, мне кажется в моей квартире шансов у эмбрионов будет ровно столько же.

— Там соседи, — прошептала она. — Они все поймут, а потом все будут знать, что я настолько никудышная, что даже ребёнка за меня родила сестра…

— Тебе так важно это?

— Не знаю уже, ничего не знаю… Наверное.

Юлька открыла одну из принесенных вчера книг и сделала вид, что углубилась в чтение. Но я видела, что наверняка она и слова не поняла из прочитанного, явно не это её сейчас волнует. И бесёнок внутри меня, а может ёжик, которого во мне только Юлька и видела, подзуживает — ну спроси, спроси… Хуже уже не будет, подумаешь… Да и не имеет ли права на блажь практически беременная чужим ребёнком женщина?

— Юль, — наконец решилась я, сестра с облегчением оторвалась от книги, но оно будет не долгим, её облегчение. — О чем вы с Юрой говорили в ночь после оплодотворения?

Юлька поднялась так резко, что уронила сумочку, которую присторила рядом с собой, она упала на пол, содержимое высыпалось. Но оно даже рассыпалось красиво, аккуратной кучкой, не как у меня. У меня обертки от конфет или жвачек, пара ручек, которые уже не пишут, исписанный блокнот, россыпи таблеток, которые уже и непонятно от чего и зачем, просто руки не доходят все выбросить… У Юльки всп чистенькое, блескучее, никаких тебе крошек… И тараканов в голове наверное тоже не имеется. Я усилием воли отвела взгляд от откатившегося в сторону тюбика губной помады — Юлька его не заметила, он так и остался сиротливо лежать брошенный и ненужный.

— Да, мы говорили о тебе, — спокойно ответила сестра. — Ты это хочешь услышать? С самыми мерзкими подробностями? А я вот не хотела. Ты же… возможно беременна. Хотела оградить тебя от стресса. Давай, спрашивай, Влад. Чего именно тебе хочется услышать. Как он на меня кричал?

Юля взяла себя в руки, снова села у моей постели, чинно, спокойно, словно на светом рауте. Улыбнулась. Только глаза… страшные. Или они всегда такие у неё были? Теперь я чувствую себя неловко, плохой, стервой, которая лезет в чужие дела. Моя почти беременность вовсе не оправдание…

— Прости…

— Нет, все в порядке. Ты же теперь почётная матка нашей семьи. Тебе даже семейную реликвию в виде старой бечевки доверили. Так что и нашу грязь всю принимай, если уж так до неё охоча…

— Хватит! — не выдержала я. И неосознанно запястье с браслетиком-веревочкой прикрыла. — Не нужно… передергивать. Если бы не ты, меня бы вообще здесь не было! А я… я просто пытаюсь тебя понять! Ты совсем чужая мне, понимаешь? Я хочу понять и себя, зачем я вообще на это согласилась? Я… домой хочу.

Юлька ушла в ванную. Дверью хлопать не стала, леди же. Тем более сталь дала слабину — Юлька вспылила. Удивительно, но такой она мне ближе, чем равнодушно хладнокровной. Мы в жизни с нею не спорили даже, а тут практически ссора. Короткая, но грязная. Обидная. Мои чувства двояки, разобраться я в них не могу. С одной стороны мне нравится Юлькин гнев, а с другой… ну, обидно же. Я не почётная матка, я почётная дура, осознание этого выбешивает. В ванной вода течёт, планировка квартиры пусть и улучшена, но слышимость отличная. Может она и плачет, моя сестра? Я бы пошла её утешила, но не оценит… я же инкубатор, мне вставать не положено.

— Извини, — сказала Юлька. Глаза не красные, поди пойми, плакала или нет. — Ты не должна была этого видеть. Всё отлично. Светлана скоро вернётся, я на работу. Будь умницей.

Вот это будь умницей меня и добило. Дверь приглушенно хлопнула, закрываясь за Юлей. Я хотела подняться сразу, но чёртово чувство ответственности… мелкие же не виноваты, что взрослые такие идиоты, которые даже поговорить нормально не могут. Полезла в интернет. Все сайты, как один твердили — лежать не обязательно. Я запуталась. И паранойю сестры прекрасно понимала, и представляла, каково это, когда от тебя ничего не зависит. И сидеть в этой клетке я больше не могла тоже.



Сиделка все ещё не вернулась, поэтому я решилась. Осторожно поднялась, нашла в шкафу свою одежду — выглажена, висит на плечиках. После не долгих сомнений взяла все же яблочко, оно оказалось хрустким и сладким. Замок был элементарных, поэтому я просто захлопнула за собой дверь и пошла прочь — к себе домой.

— Ты отдал ей свою дурацкую верёвку, — заявила Юлька.

Она должна была быть либо на работе, либо с Владой. Но она пришла ко мне в офис в первой половине рабочего дня, нарушив все свои принципы. Она вообще сюда приходить не любила, делая исключения для корпоративов и банкетов, когда явка супруги обязательна. А теперь стоит посреди кабинета, словно сесть не решаясь, смотрит на меня и подбородок дрожит, глаза блестят… Я не узнаю своей жены и это немного пугает.

— Может, присядешь?

Юлька мотнула головой, отказываясь. Я совсем растерялся, ведь это было несколько… ребячески.

— Ты отдал веревочку, — как заведенная повторила она. — Свою. Дурацкую. Веревочку.

Ночью… я вспылил. Юлька молчала и улыбалась, она в себе была уверена. Ей нужен ребёнок, она его добывала. А сейчас… веревочка, и правда, дурацкая. Кто бы только знал, что так она повлияет на мою стальную леди? Я поднялся, шагнул к ней, притянул её к креслу, усадил Юльку на колени, буквально принудив. Она дёрнулась было, попытавшись встать, затем сдалась, прижалась к моей груди.

— Это просто верёвочка, — растерялся я. — Разве стоит она твоих нервов?

— Стоит, — тихо сказала Юлька. — Почему ты мне её не дал?

Я выкарабкался из плена неудобного кресла, пересадил в него Юльку, такую лёгкую — пушинка. Кабинет, который раньше казался слишком просторным для меня одного, сейчас кажется клеткой — нервно мерить шагами не выходит, стены давят. Я рывком открыл оконную створку, плевать на то, что воздух в кабинете чист и свеж, словно после грозы весенней, а на улице жара и смог. Воздуха хочется настоящего, а не очищенного супер сложной системой. Он и рвётся в кабинет, раскаленный, пахнущий горячим асфальтом и кофе из ближайшего ресторана быстрого питания.

— Закурю? — спросил я.

Ради приличия спросил — уже доставал пачку. Если бы отказала… все равно бы.

— Делай, что хочешь, — пожала плечами Юлька. — Ты же не ребёнок…

И с такой обидой, словно очень об этом жалеет, что я муж её, отобравший последнюю надежду родить, а не ребёнок. Правильно, где ребёнок, где я? Я курю и дым кажется сладким. Пока куришь, можно не говорить. Я бы курил вечность.