— Ну же! — продрался через музыкальный гвалт голос Владки. — Танцуй!

Показалось вдруг, что она просто издевается надо мной. Мстит за свою беспомощность. За ситуацию, в которую мы её поставили. Но… наверное, заслужили. Я бы станцевал. Даже задор ощутил, как в далёкой молодости, когда друг друга брали на слабо, на спор, испытывая и себя, и рамки разумного. Тогда все казалось просто и легко. Отчего бы не станцевать? Я снял пиджак. Повернулся, намереваясь бросить его куда-нибудь, не на пол же… Повернулся и увидел Юльку. Она стояла в дверях комнаты и на меня смотрела. Сразу мысли — когда пришла? Наверняка, в последнюю минуту, иначе бы я услышал шаги. Владка бы увидела. Какого хрена дверь не заперли? Музыка смолкла резко, стало оглушительно, до звона в ушах, тихо.

— Смотрю, вам тут весело, — протянула Юля.

— Ты отправила меня проведать…

— Правильно. А танцы, они входят в любую развлекательную программу. Молодцы. Я бы даже похлопала, но к сожалению, танца не дождалась.

Я стушевался — в такую нелепую ситуацию в первый раз попал. Да и вроде не случилось ничего такого… А чуть ли не предателем себя чувствую, и это чувство мне совсем не нравится.

— Вы развлекайтесь, — продолжила Юлька. — Я посуду помою, её там много.

И ушла на кухню. Оттуда зажурчала вода, зазвенело стекло о стекло. Я посмотрел на Владу — Она встретила мой взгляд уверенно, а потом отвела. Дутым оказалось веселье. И куда девать себя не знаю, стою, пиджак в руках мну. Угораздил же Господь связаться с этими женщинами, с которыми каждый шаг, как по минному полю.

— Я завтра заеду, — сказал я.

Владка кивнула. Уже в лифте я посмотрел на свои ладони — пятна эти, цвета её губ. Потёр салфеткой, пачка которых всегда валялась в бардачке, спасибо жене, не сошли, казалось даже, не побледнели. Так алели, как напоминание, только вот не пойми о чем. О греховных мыслях? Дома, в душе, я яростно тёр из мочалкой, и таки своего добился своего — отмыл. Так старался, что от длительного контакта с водой подушечки пальцев совсем побелели и сморщились. Ещё бы в мозгах также прибраться…



А потом вдруг понял, что стою и мырлычу ту самую идиотскую песенку. Черт.

Со дня икс прошла неделя. Я стала привыкать к тому, что у меня появилось какое-то подобие семьи. Юлька приходила каждый день, иногда по нескольку раз. Выглядела она на редкость паршиво. Нет, менее красивой не стала, но в каждом её жесте сквозит усталость. Под глазами мешки, сами глаза красные. Я стала думать, что она вовсе перестала спать. Да, сестринских отношений у нас с ней никогда не было, но сейчас мне было искренне её жаль. Правда, помочь я ни чем не могла — все сделала, что от меня зависело, даже больше.

Юрка тоже заглядывал. Не так часто, как его жена, к сожалению. К нему я тоже привыкать стала, и вот этот факт меня невероятно пугал. Что я буду делать, если через неделю выяснится, что я не беременна? Останусь без его визитов. Без улыбок. Ворованных, украдкой, прикосновений, словно случайных. Я даже стала надеяться, что заработаю иммунитет, но не тут то было. Чем чаще я его видела, тем сильнее была моя от него зависимость.

Мало того, мне начали сниться сны, в которых фигурировала всякая ерунда. Ерунда — потому что неисполнимая. Например, что Юлька в тот день не пришла. А Юра все же бросил пиджак на пол. Следом рубашку… и все остальное. И дальше происходит то, что случается, когда люди естественным путем детей делают. Но не так, как с отцом Ваньки. По другому… Богом клянусь, я своего сына любила больше, чем самое себя, чем весь остальной мир вместе взятый, но вот даже во сне понимала — ребёнок рождённый после такой ночи был бы в самом замечательном плане особенным. Сама же я проснулась с томлением во всем теле, несколько минут ломала голову, помню ли я, когда последний раз занималась сексом. Нет, не помню.

— Вот рожу, и натрахаюсь, — мрачно сказала я сама себе.

Как-то не допускала я мысли, что жизни в моем животе не зародится. Была уверена. Задирала футболку, рассматривала свой живот. Гнала от себя мысли, как буду отдавать это дитя. Стала зависать на форумах суррогатных мам. Они, опытные уже, подбадривали начинающих, говорили — мы несём людям волшебство и счастье. Моё же волшебство, а может даже целых три, только начинали свой путь. Если… если все будет хорошо, то вместе мы будем целых девять месяцев. Сейчас, когда эти месяцы только впереди, то казалось, что их так много…

Юрка снился мне несколько ночей подряд. Если засыпала днем, благо Юлька мне ничего делать не позволяла, то просыпалась разбитой и такой же не удовлетворенной. Готова была на стены лезть, и мечтала только о том, чтобы сны наконец уже закончились — мечтать о самом Юрке бесполезно, больно даже. Это я проходила, я в этой каше двенадцать лет варюсь.

— С тобой все отлично? — спросил Юрка утром седьмого дня.

Сегодня Юля работала, уезжала куда-то, поэтому меня курировал её муж. Это было… паршиво было, мать вашу, учитывая, что я во сне всю ночь его видела, а потом все утро гадала, так ли он хорош без одежды, как мне снилось. Так ли хорош в постели…

— Всё отлично, — сказала я, разом откатываясь назад в развитии и становясь стеснительной восьмиклассницей, на которую вдруг посмотрел самый красивый мальчик в классе.

— Ты… красная, — наконец определился он с прилагательным.

А потом руку приложил к моему лбу. Я глаза закрыла — так можно было бы вообразить, что это ласка. Своеобразная, ну и пусть. Не говорить же ему, что я такая красная от того, что во сне его укусила за задницу, и теперь мне несколько неловко в его присутствии.

— Не горячая, — озадаченно сказал Юрка. — Иди залазь на свой трон, в ближайшие пару часов я твой раб.

На этой фразе мои фантазии снова вскачь пустились, галопом, с ветерком. Я прошла, села в свое единственное кресло. В последние дни что Юра, что Юля носили мне судки с едой. Юлька с домашней, Юрка из ресторана. Не могу сказать, что было вкуснее — готовила Юлька хорошо. Я насквозь пропиталась витаминами — наверное, за последние десять лет столько полезной еды не ела, сколько в последнюю неделю.

— Расскажи мне про свою веревочку, — спросила я, заходя на кухню, на троне мне не усиделось.

— К этой истории надо готовиться загодя, — серьёзно сказал он, хотя глаза смеялись. — Ешь давай.

Я обозрела свою тарелку — гора. И полезной еды, и не очень, сказалось отсутствие Юльки. Вздохнула, пододвинула вторую тарелку и перекидала в неё большую часть.

— Сам ешь. А то начинаю подозревать, что вы меня на убой кормите.

Юрка хмыкнул, но тарелку взял. Вооружился вилкой и на некоторое время воцарилась тишина, только стук приборов. Моё смущение понемногу схлынуло, Юрку я проводила умудрившись не опозориться, хотя и залипла на него, моющего посуду. Он повязал мой фартук, закатал рукава рубашки, а я тихо млела и старалась не думать о том, что расплата за эти девять месяцев рядом с мужчиной всей моей жизни будет непомерно высока.